Однажды я услышала притчу о трех строителях храма. Когда каждого из них спросили: «Чем ты занимаешься?», первый ответил: «Таскаю кирпичи». Второй: «Зарабатываю на хлеб, чтобы прокормить детей». И лишь третий сказал: «Строю храм».
Раб, наемник и сын — у них общее дело, а вот мотивация разная. Раб безучастен к происходящему, он просто делает то, что нужно. Наемник ожидает получить за это вознаграждение. Сын созидает во имя любви. Трудится во славу своего Небесного Отца.
Некоторые православные думают, что раз они ходят на службы и водят ребенка в воскресную школу, то остальное их не касается. После службы они спешат поскорей убежать, а если их просят помочь, разводят руками на ходу: мол, некогда; мы же свечки купили, записки написали, чего еще от нас нужно?
«Во славу Божию». Впервые я услышала эти слова в ответ на «спасибо», когда пришла работать в Церковь. И первое время даже думала, что у православных это такой «пароль-отзыв», чтобы проверить: свой человек или чужак. И на пожелание «спаси, Господи» неуклюже отвечала «не за что». Да и что я такого могла сделать, чтобы еще более приумножить славу Господа? Одно дело — писать статьи, субъективные размышления человека, который в Церкви без году неделя, да еще получать за это зарплату, и совсем другое — делать что-то важное, например, ехать куда-то за тридевять земель, чтобы потрудиться на благо Церкви, не ожидая вознаграждения.
Поэтому все рассказы о том, как кто-то летом работал в монастыре или помогал в восстановлении храма, мне казались чем-то настоящим, чем обязательно должен заниматься православный христианин вместо того, чтобы стучать по клавиатуре и весь день проводить за монитором.
Вот успешный менеджер приехал в монастырь на экскурсию и остался там на весь отпуск. Привыкший ворочать миллионами, он с радостью выковыривал кирпичи из навоза и выполнял другую не менее тяжелую работу, а потом написал в своем блоге, что в эти дни был счастлив как никогда в своей жизни.
Другая паломница не менее восторженно делилась своими впечатлениями… о мытье посуды. В монастыри приезжают много людей, которых надо накормить, поэтому послушание в трапезной считается одним из самых трудных. Но эта девушка, три дня не разгибая спины простоявшая над раковиной с горой тарелок, похоже, была не менее счастлива. Хотя, собственно, увидеть саму обитель и побывать на богослужениях ей почти что и не довелось.
А я пришла в Церковь… работать. Мне повезло — я попала в коллектив единомышленников, многие из которых стали моими настоящими друзьями — такими, что из любой беды выручат. В наших кабинетах перед иконами горят лампады, в то время как другие не имеют возможности даже перекреститься перед едой, а в Рождественский пост вынуждены идти на «новогодние корпоративы», «иначе начальство не поймет». Моя подруга — тоже журналист — спросила как-то: «Мало того, что пишешь о том, что нравится, так тебе еще и деньги за это платят?».
Конечно, платят. Любой труд должен оплачиваться. Кроме труда «во славу Божию». Тут-то я и попала в тупик. С одной стороны, хотелось «подвига» — уехать куда-нибудь, чтобы потрудиться «просто так». А с другой — любая «сверхурочная» работа, не за гонорар, а за «спаси, Господи», начинала вызывать внутренний протест. Как выяснилось — чувство, знакомое и другим моим коллегам, когда начинаешь задумываться: «Что, как и почему я делаю в своей жизни? И что для меня важнее: материальный или нравственный стимул?».
Виноваты ли рыночные отношения, при которых выстраивается четкая градация: продавец — покупатель, или просто время такое, призывающее потреблять и получать от жизни все, или просто я принадлежу к прагматичному поколению «новых верующих», поскольку желающих поработать во славу Божию среди моих знакомых оказалось не так-то и много. По крайней мере, как утверждают те, кто пришел в Церковь десятилетием раньше меня, у них все было совсем по-другому.
Когда храмы только начали открываться, туда ринулся поток духовно изголодавшихся людей, которые способны были горы свернуть. Сами и кирпичи носили, и облачения для священников шили, и полы мыли. Так создавался приход. Но вот внешнее благолепие восстановлено, церковная жизнь вошла в определенное русло — появились штатные единицы: охранник, уборщица, продавец за свечным ящиком. И нередко на призыв остаться после богослужения помочь в храме, настоятель видит не лес рук, а лес ног, торопливо спешащих по своим делам.
Бывает и по-другому. Приходят и спрашивают: «Я хочу поработать в храме. Сколько вы мне за это заплатите?». Иеромонах Никон (Поляков), настоятель Свято-Никольского мужского монастыря, считает, что в этом случае дело заключается даже не в вере человека, просто жизнь и экономические сложности диктуют свое. Поэтому люди иной раз вынуждены спрашивать, сколько они получат за то или иное дело. И все же энтузиасты остаются — были случаи, когда люди приходили и предлагали безвозмездную помощь. Даже из Москвы приезжали, чтобы потрудиться на восстановлении небольшого монастыря в Саратове:
— Есть люди, которые ощущают потребность в этом. Не денег заработать, не решить какую-то проблему, а именно потрудиться во славу Божию. При этом они понимают, что приобретают гораздо больше. Хотя охотнее едут в большие обители,— считает отец Никон.— К преподобному Сергию, в Оптину пустынь. Я знаю лично таких людей, которые туда на месяц, на два могут приехать и во славу Божию трудиться. Но вот в таких монастырях, как наш,— маленьких и неизвестных — желающих поработать немного. Опять же, это от маловерия происходит. Люди не понимают, что это одинаково: Богу все равно, где ты потрудишься — в Троице-Сергиевой Лавре или в Оптиной пустыни или в Свято-Никольском монастыре, который никто не знает. И что, может быть, наоборот, здесь, отдав свой труд, ты больше Богу угодишь, чем в Оптиной, где и без того полно людей. Бог всякий труд приемлет.
Но иной раз бывает и так, что человеку лучше заплатить. Потому что когда кто-то трудится во славу Божию, с него и спросить нечего: «Сделал? Спаси Господи». Хорошо, если это такая работа, где особенных навыков не требуется — вскопать что-то или мусор убрать. А если, к примеру, плитку положить? Поэтому на более квалифицированную работу отец Никон все-таки ищет специалистов, которые отвечают за свой труд и могут гарантировать качество. Дилетанты в Церкви опасны, а профессионалов, настоящих специалистов своего дела, мало. Бывает, к сожалению, что и за деньги не желают трудиться, хотят просто заработать любой ценой. С такими приходится быстро расставаться.
— Вообще, для меня не вопрос — платить или не платить деньги,— признается отец Никон.— Работал бы человек нормально. Но сегодня просто катастрофическое положение со специалистами. Их нет — просто нет. По пальцам можно пересчитать. Как это у святых отцов: «Яко оскуде преподобный…», так и у нас. Оскудели специалисты. Ни специалистов нет, ни преподобных…
Настоятель Свято-Троицкого храма города Саратова игумен Пахомий (Брусков) считает, что сегодня, реставрируя храмы и восстанавливая церковную жизнь, мы пытаемся сесть в последний вагон уходящего поезда:
— Наиболее благодатное время, если можно так сказать, упущено. Еще несколько лет назад можно было спокойно, не торопясь, делать ремонт в храме, были и средства, необходимые для этого, и люди, желающие потрудиться. Сейчас ситуация несколько иная. Сегодня мы за день должны успеть то, на что раньше уходило как минимум три.
И все же люди, предлагающие свою помощь, еще приходят в храмы. В основном это те, для кого Церковь — родной дом, а Православие — не просто образ поведения, а настоящая жизнь.
— Такие люди есть и, дай Бог, всегда будут. Их никогда не может быть большинство, но они много могут в Церкви сделать,— уверен отец Пахомий.—Заходишь в храм и видишь, что там люди собрались, что-то делают вместе, и это душу трогает. И знаете, что очень важно? Нужно обязательно дать людям, желающим что-то сделать для храма, потрудиться, чтобы не было разделения «свое — чужое», чтобы они знали, что храм — это их дом тоже. Если в храме грязь, бардак, то надо что-то делать. Многое зависит, конечно, от священника, да практически все от него зависит. Реалии сегодняшней жизни таковы, что священник — глава прихода, и он определяет его жизнь. Но если ты видишь, что в храме что-то не так, подойди и скажи: «Батюшка, я вот хочу что-то сделать, благословите меня». Например, человек умеет камень класть, или может полы мыть, или в трапезной помощники нужны рабочих кормить. А то ведь, знаете, большинство людей как думают: «О, как хорошо, ремонт, да, да… Помоги Господи». Но ты, если имеешь возможность, поработай сам. Будешь потом своим внукам рассказывать: «Я принимал участие в реставрации такого-то храма». Не отвечай на просьбы: «Бог поможет». Он, конечно, поможет, но только ты-то останешься в стороне.
К слову, однажды мне все-таки удалось и в разрушенной церкви потрудиться, и гору посуды для паломников перемыть. Радость во время работы испытываешь удивительную. Почти как тогда, когда пишешь статью о храме или его прихожанах. Потому что, как мне кажется, я поняла главное — любое дело в своей жизни надо посвящать Богу.
А еще — трудиться во славу Божию не всегда означает работать бесплатно. Главное — добросовестно делать свое дело. Делать его хорошо. Чтобы не было стыдно. Этим, наверное, и отличается раб и наемник от сына. Раб страшится наказания, наемник — что ему не заплатят за его работу. Сын боится только одного — огорчить Своего Отца. И трудиться ему не трудно.
По материалам журнала «Православие и современность»
Просмотрено (73) раз
