1.«Яко овча на заколение ведеся»;2.«И распяша Его»; 3.«Благообразный Иосиф, с древа снем Пречистое Тело»; 4.Христос Воскресе!
1.«Яко овча на заколение ведеся»
Спаситель наш Господь Иисус Христос искупил от греха и погибели весь человеческий род: за нас умер не простой человек, но Единородный Сын Божий. Подумайте, ведь грех Адама – первого человека – имел такую силу, что нанес смерть всему миру, и «если преступлением одного смерть царствовала»(Рим. 5, 17), то правдой единого Христа теперь воцаряется жизнь!
И если тогда, в древности, за вкушение с древа познания первые люди были изгнаны из рая, то теперь верующие входят в рай посредством Иисусова древа — Животворящего Креста Господня!«Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих» (Ис. 53, 5-7).
«Всякое деяние Христово – похвала вселенской Церкви; но похвала похвал – крест», – пишет святитель Кирилл Иерусалимский. «Не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа», говорит апостол Павел (Гал. 6, 14). Потому что за нас умер не простой человек, а вочеловечившийся Сын Божий. Многие были распяты, но никого из них не боятся демоны; увидев же одно крестное знамение распятого за нас Христа, демоны приходят в ужас, потому что другие распятые умерли за собственные грехи, а Он умер за грехи всего мира. «Не сделал греха, и не было лжи в устах Его»,— читаем у пророка Исаии (Ис. 53, 9). Пилат, осудивший Его, говорит: «Я при вас исследовал и не нашел человека сего виновным ни в чем» (Лк. 23, 14) и еще: «Невиновен я в крови Праведника Сего» (Мф. 27, 24). И разбойник говорит на кресте: «Мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал» (Лк. 23, 41).
Безгрешный Сын Божий пострадал за всех людей добровольно. Он предсказал о страдании: «Через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие» (Мф. 26, 2). Его предал Иуда после того, как пил из чаши благословения — за спасительное питие пожелал пролить кровь праведную. Ядущий «хлеб Мой, поднял на Меня пяту»,— пророчествовал об этом псалмопевец Давид за десять столетий до Христа (Пс. 40, 10). «Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться. При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал» (Мф. 26, 24—25). Обличенный Иуда выходит. И тогда Иисус сказал: «ныне прославился Сын Человеческий» (Ин. 13, 31). Спаситель признал Крест Своей собственной славой, и мы «проповедуем Христа распятого» (1 Кор. 1, 23), проповеданного пророками.
«Выслушав от меня свидетельства, запечатлей их в сердце,— продолжает святитель Кирилл,— но поскольку их много, то сколько будет возможно выслушай немногие главнейшие и будь трудолюбив, отыщи остальные. Пусть твоя рука не только будет простерта для принятия, но и готова на делание. Бог все дарует».
Начнем тем, с чего началось страдание. Пришел предатель Иуда, глаголал «мирная» (Пс. 34, 20) и уготовлял «лукавые замыслы» — «уста их мягче масла, а в сердце их вражда; слова их нежнее елея, но они суть обнаженные мечи» (Пс. 54, 22). «Радуйся, Равви»,— сказал Иуда (Мф. 26, 49), и предал Учителя на смерть; не устыдился Того, Кто напоминал ему: «Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк. 22, 48). Писание предузнало об этом: «Они отвесят в уплату Мне тридцать сребреников» (Зах. 11, 12).
Какая точность в пророчестве, сказанном за много веков до события! Иисуса связали и ввели во двор первосвященника — и это есть в Писании. Пророк Исаия говорит: «Горе душе их! ибо сами на себя навлекают зло» (Ис. 3, 9), «рекше: свяжем Праведнаго, яко непотребен нам есть» (Ис. 3, 10). В готовности предстояли ангелы, говоря: «Расторгнем узы их» (Пс. 2, 3), но Владыке угодно было претерпеть страдания [1, с. 193—204].
«Сие же все было, да сбудутся писания пророков. Тогда все ученики, оставив Его, бежали. А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины» (Мф. 26, 56—57). Собственное имя этого первосвященника было Иосиф, а Каиафа (что значит «угнетение», второе значение «скала») было прозвание или фамилия. Каиафа получил первосвященство через римского правителя в Иудее Валерия Грата около 25 г. по Р. Х. В 36 г. римский проконсул Виттелий поставил на это место Ионафана (сына прежнего первосвященника Анны, или Анана, тестя Каиафы) [8, с. 235]. «Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли» (Мф. 26, 59—60).
«Восстали на Меня свидетели неправедные» (Пс. 34, 11). «Иисус молчал. И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26, 63—64). «Тогда первосвященник разодрал одежды свои» (Мф. 26, 65), и «плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам» (Мф. 26, 67). «Сие ли воздаете вы Господу, народ глупый и несмысленный?» (Втор. 32, 6). «Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания» (Ис. 50, 6).
Спаситель как бы говорит нам: «Предвидев, что Меня будут бить, не уклонил Я ланиты Своей. Потому что мог ли бы сделать учеников готовыми на смерть за истину, если бы убоялся сего Сам?» Он — Сын Божий — прежде Сам терпеливо пострадал от людей, чтобы мы не стыдились ради Него терпеть подобное [1, 204—205]. «Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю» (Мф. 27, 1—2).
С того времени как иудеи покорились Риму, верховное судилище (синедрион) не имело права приводить в исполнение смертные приговоры без утверждения римской власти. Следовательно, по осуждении Господа на смерть первосвященникам надо было испросить согласие тогдашнего прокуратора, а потом предать Его стражам храма и слугам на побиение камнями или какую-либо иную отечественную казнь. Но первосвященники предпочли отослать Осужденного к прокуратору, чтобы он приказал казнить Его по римским законам. Здесь видна фарисейская расчетливость: совершение казни по приговору синедриона обратило бы народный гнев против первосвященников и фарисеев, тогда как римского правительства все боялись.
Для врагов Иисуса Христа в предании Его Пилату была еще и та выгода, что прокуратор мог осудить Его на самую позорную смерть — распятие на кресте; такая казнь определялась только римскими законами. Между тем надлежало исполниться и предсказанию Господа о том, что Его предадут в руки язычников, которые осудят Его на распятие. По словам святителя Иннокентия Херсонского, во всей истории страданий Христовых мы будем видеть, как естественные, по-видимому, обстоятельства складывались таким образом, что против воли врагов Иисусовых на Нем исполнились предсказания древних ветхозаветных пророков и Самого Богочеловека [12, ч. IV, с. 35].
Связанный Иисус от Каиафы приведен к Пилату. И об этом написано? Читаем у пророка Осии: «И связавше Его… отведоша в дар царю» (Ос. 10, 6). Пилат, «узнав, что Он из области Иродовой, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме» (Лк. 23, 7). Ирод Антипа был тогда царем и находился в Иерусалиме; обратим внимание на точность пророка, сказавшего, что послан был в дар. «И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою, ибо прежде были во вражде друг с другом» (Лк. 23, 12).
«Тому, Кто имел умиротворить землю и небо, прилично было прежде всего примирить осудивших Его,— пишет святитель Кирилл Иерусалимский,— потому что здесь был Сам Господь, изменяющий «сердца князей земных» (Иов 12, 24)». «Иисус же стал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь. И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал. Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя? И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился» (Мф. 27, 11—14).
До 1961 г. были известны лишь литературные источники, в которых упоминался Пилат. При раскопках в средиземноморском порту Кесарии, бывшей когда-то римской столицей Палестины, археологи обнаружили латинскую надпись размером 70 на 100 см. Вот ее текст: «Понтий Пилат, префект Иудеи, представлял Тиберия Кесарийцам» [13, с. 48].
Понтий Пилат был прокуратором Иудеи, Самарии и Идумеи, то есть занимал должность, которая ограничивалась сбором государственных податей; однако он исполнял и обязанности претора: решал все спорные дела и выносил смертные приговоры. Такое совмещение прав практиковалось в провинциях, куда не почитали нужным посылать особых преторов и проконсулов. На должность прокуратора в основном назначались люди всаднического достоинства, иногда из вольноотпущенных (Пилат принадлежал к сословию всадников).
Как и начальники, занимавшие более важные посты, они назывались игемонами или правителями. В течение всего года иудейские прокураторы жили в Кесарии, но на пасху и другие праздники они переселялись в Иерусалим для ближайшего надзора за порядком [12, ч. IV, с. 52—53]. Современник Пилата Филон говорит о нем как о человеке с непреклонным нравом, неприветливом и черством и ставит ему в вину подкупность, насилия, грабежи и злоупотребления, обиды, постоянные казни без постановления приговора, бесконечные и невыносимые жестокости (Philo. De legatione ad Cajum, p. 38).
«Ибо поистине собрались в городе сем на Святаго Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским» (Деян. 4, 27). «Дивись судимому Господу,— говорит святитель Кирилл.— Терпит Он ведомый и влекомый воинами; Пилат сидит и судит, а Седящий одесную Отца предстоит и судим. Народ, избавленный Им из земли египетской и многократно избавляемый в других случаях, вопиет против Него: «возьми, возьми, распни Его!» (Ин. 19, 15). Потому пророк с изумлением говорит о том: «Над Кем вы глумитесь? против Кого расширяете рот, высовываете язык? не дети ли вы преступления, семя лжи» (Ис. 57, 4)» [1, с. 205—206].
«Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу, и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам» (Ин. 19, 1—3). «Одели Его в багряницу». Накинутая на истерзанное тело Господа багряная хламида была обыкновенным солдатским плащом из довольно грубой материи, окрашенной в красный цвет коккусом [14, с. 151, 152].
Истязание, которому Пилат приказал подвергнуть Господа Иисуса Христа, было не иудейское, а римское — это бичевание, очень часто применявшееся у римлян. Осужденных били ременными плетями, к концам которых прикреплялись острые костяные иглы или куски свинца. Перед бичеванием с истязуемого снимали одежду и нагого привязывали к низкому столбу таким образом, чтобы тело было в согнутом положении. Били не только по спине, но и по груди, лицу, даже по глазам. Присутствовавшие при бичевании, говорит церковный историк Евсевий, приходили в ужас, видя, как растерзывали тело до самых нервов, так что члены истязуемого лежали совершенно разбитые и были видны даже внутренности.
В распоряжении иудейского прокуратора не было ликторов, как правило исполнявших роль палачей при проконсулах и преторах, и Пилат приказал бичевать Господа Иисуса Христа своим солдатам. Орудиями в данном случае служили не прутья, обычная принадлежность ликторов, а бичи из ремней (флагелум, флагрум). Местом истязания служило особое отделение при претории, то есть двор, специально предназначенный для этого, на котором стоял столб бичевания — обычная и необходимая принадлежность всякой римской претории [8, с. 391—392].
«Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих» (Ис. 53, 7). Существует предположение относительно того, почему именно таким образом воины надругались над Спасителем. Приведем отрывок из книги Н. Бутакова «Святая Плащаница Христова»: «Еще до 1939 г. шли большие археологические работы в Иерусалиме, подступая вплотную к монастырю Сионской Богоматери, построенному, как оказалось, на развалинах римской цитадели Иерусалима, где находился Лифостратон, судилище Пилата . С позволения монахинь стены монастыря были укреплены и раскопки продолжались под монастырем. Археологи расчистили сначала самое судилище и обнаружили ведущую вниз каменную монументальную лестницу. Раскопанная в свою очередь, она ведет в большой зал, как бы внутренний двор, который и есть та претория, о которой пишут евангелисты. Археологи расчистили и ее от хлама камней и обломков, засыпавших ее веками войн и разрушения. Водружены были на свои места каменные светильники, найденные на полу и озарявшие истязания Христа Спасителя. Тут Его избивали, тут на Него надели багряницу, тут Его венчали шипами, тут глумились над Ним и мучили Его, тут били палкой по лицу. В этой претории, этой римской цитадели, воины стояли на часах, а во внутреннем ее дворе легионеры располагались на отдых в такой близости, что могли быть вызваны с Лифостратона. Они там проводили время в азартных играх, шутках и брани. При раскопках вместе с оружием были найдены многие костяные кубики, которыми воины метали жребий. На очищенных плитах каменного пола нашли выгравированную игру василевса, или базиликуса, то есть императора. Четырнадцатый день Нисана, день, в который Христос Спаситель был истязуем, был весьма близок к весеннему равноденствию, когда происходили римские игры… к числу которых и принадлежала игра базиликуса. Часть игры заключалась в том, чтобы взять по жребию одного из воинов, облечь его в багряницу, дать ему палку (трость), как скипетр, и провести его по всем выгравированным стадиям игры до места, отмеченного буквой «В» (базиликус — василевс), измучить его там, среди насмешек и глумлений, и заколоть насмерть. Кругообразная гравировка на полу этого зала, где Христос «Царь Иудейский» оказался узником «всего полка», отмечает ход этой жестокой игры и заканчивается буквой «В», куда и поставили попавшуюся им Жертву. Багряница была готова для наступающей сатурналии. Василевс, «Царь Иудейский», оказался у них в когтях, нет нужды прибегать к жребию. Игра была сыграна. Но потому, что Этому Узнику предназначалась другая смерть, глумление, издевательства и побои были удвоены в своей ярости. Было холодно, как и накануне, во дворе первосвященника. У огня лежала груда терновника — растопок. В завершение сатурналии василевсу сплели венок из этих терний, чтобы еще слаще насытиться Его мучениями» [15, с. 26—27].
В Соборе Парижской Богоматери хранится реликвия, которую по преданию считают терновым венцом Спасителя: это кольцо, сплетенное из пучков тростника, с внутренним диаметром 210 мм и толщиной в разрезе 15 мм. Пучки связаны из стеблей по 15 или 16 вместе. Ветви терновника с шипами, изломанные и согнутые по направлению к середине, чтобы придать вид шапочки, прикреплены своими концами частью к внутренней, частью к наружной стороне тростникового кольца. Ветви пропустили сквозь прутья тростника сверху вниз и снизу вверх [16, с. 454].
Вернемся к нашему повествованию. Окружив Христа, солдаты издеваются над Ним: Господь для них посмешище, Владыка поруган ими. «Я стал для них посмешищем: увидев Меня, кивают головами» (Пс. 108, 25). «Виден, однако же, образ царского сана,— замечает святитель Кирилл.— Ругаются, но и преклоняют колена, распинают воины, но, облекши прежде в порфиру, и на главу Его возлагают венец… Всякий царь провозглашается воинами: надлежало, чтобы и Иисуса прообразовательно увенчали воины… Но и венец был тайною, потому что служил разрешением грехов, отменением приговора. Адаму произнесено осуждение: «проклята земля за тебя… терние и волчцы произрастит она тебе» (Быт. 3, 17, 18). Посему Иисус приемлет на Себя терние, чтобы уничтожить осуждение. Для того погребен и в земле, чтобы проклятая земля вместо проклятия прияла благословение» [1, с. 206—207].
«Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины. Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек! Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины. Иудеи отвечали ему: мы имеем закон и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. Пилат, услышав это слово, больше убоялся. И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе.С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин. 19, 4—12).
И тут Пилат понял, что иудеи готовы перенести дело в Рим, а ему придется оправдываться перед кесарем. Несомненно, Пилат хотел быть справедливым судьей в деле Иисуса, но только не такой ценой: он страшился прогневать императора. Надо заметить, что своим положением Пилат был обязан покровительству Сеяна, фаворита императора Тиберия. Но к тому времени, когда Иисус предстал перед прокуратором, Сеян уже был в опале; если бы на Пилата был получен донос, искать защиты было бы не у кого [17, с. 109].
«Тогда наконец он предал Его им на распятие» (Ин. 19, 16). Земной судья вынес смертный приговор Судие живых и мертвых . Беззаконным осуждением Иисуса Христа на смерть Пилат не избежал опасности, которой страшился. Через четыре года, при императоре Калигуле, он был вызван в Рим для разбора жалоб, принесенных иудеями. Он не сумел оправдаться и был заточен в Виенне (Галлия), где покончил жизнь самоубийством.
Немногим лучше была участь другого судьи Иисусова, Ирода Антипы: подстрекаемый Иродиадой, он добивался власти над всей Иудеей, но безуспешно — Ирод также окончил жизнь в Галлии, в Лионе, куда был отправлен в ссылку. «Образ суда над Иисусом Христом со всею точностию выражает, как премудро промысл управляет деяниями человеческими,— пишет святитель Иннокентий Херсонский,— как он, не нарушая свободы человеческой, приводит в исполнение свои судьбы посредством тех самых лиц, кои противятся сему исполнению.
По-видимому, все происходило случайно; каждый действовал по своей воле, даже по страстям, самым противоположным: сребролюбивый Иуда получает сребреники, честолюбивый синедрион отмщает за оскорбленную гордость, прихотливый Ирод хочет видеть чудо, человекоугодливый Пилат страшится кесаря, грубые воины предаются насмешкам: между тем запечатлеваются видения и пророки, приводится правда вечная, истребляется помазание, город и святилище Иудейское предобручаются разрушению (Дан. 9, 24, 26)» [12, ч. IV, с. 135—136].
2.«И распяша Его»
«Жизнь всегда даруется древом… Ибо оживотворение при Ное — деревянным ковчегом; при Моисее же море, узрев образ креста, убоялось ударившего по водам. Столько силы имел жезл Моисеев; ужели же не силен Крест Спасителев? — пишет святитель Кирилл Иерусалимский.— Веру в Крест воздвигни как победный памятник над прекословящими. Ибо, как скоро намереваешься о Кресте Христовом состязаться с неверным, сотвори сперва рукою крестное знамение, и прекословящий онемеет. Не стыдись исповедать Крест, потому что ангелы хвалятся, говоря: знаем, кого ищете, Иисуса распятого (Мф. 28, 5). Разве не мог сказать ты, ангел: знаю, кого ищете, моего Владыку? Напротив того, с дерзновением говорит: знаю Распятого; потому что Крест — венец, а не бесчестие…
Смотри же, не отрекись когда-либо во время гонения. Не в мирное только время веселись о Кресте, но и во время гонений имей ту же веру… Теперь приемлешь оставление согрешений твоих и дарование духовного царского дара. Когда наступит брань, мужественно подвизайся за Царя своего. За тебя распят безгрешный Иисус, и ты ли не распнешься за Того, Кто за тебя распят? Не милость оказываешь, потому что сам получил ее прежде; напротив того, воздаешь за милость, возвращая долг Распятому за тебя на Голгофе» [1, с. 209—211].
«Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят. Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» (Мф. 27, 22—24). При этом Пилат, вероятно, сказал: «Иди, воин, приготовь крест»,— эти слова произносили при осуждении на смертную казнь. Римские кресты были трех видов. Трехконечный, в виде буквы «Т», собирали из длинной толстой доски (или столба) и короткой перекладины наверху, к которой прибивали руки. Большей частью употреблялся крест четырехконечный: его основанием также служил прямой столб, но перекладина приделывалась ниже верха столба, а над головой распятого укрепляли табличку, объявлявшую о его преступлении. Пятиконечный отличался от последнего тем, что к середине столба у него была приделана «седекула» — похожий на рог деревянный гвоздь, кол, на котором сидел распятый (сидел, как едущий верхом на лошади). Был четвертый вид креста в виде буквы «Х», называемый «крест на крест», но он редко употреблялся. На трехконечном кресте негде прикрепить надпись, следовательно, Крест Христа не был трехконечным. «Равным образом нужно думать, что жестокость… распинателей не доставила Божественному Страдальцу и того малого облегчения, какое прочие распятые могли иметь в седалище, и поэтому Крест Христа не был пятиконечным» [8, с. 400—402].
На четырехконечный крест указывают и дошедшие до нас реликвии: cамое древнее изображение четырехконечного креста из катакомб cвятой Люциллы; найденное в катакомбах изображение христианина с четырехконечным крестом (имеющим форму +) на челе; так называемый крест Константина Великого, хранящийся в ризнице московского Успенского собора и присланный в Россию с горы Афон в дар царю Федору Иоанновичу; крест, изображенный на потире Антония Римлянина; кресты на некоторых старинных омофорах и куполах (вообще с V в. четырехконечный крест становится общеупотребительным). А главное — крест, которым мы осеняем себя на молитве; древность этого невещественного памятника восходит к началу христианской Церкви, а вид, без всякого сомнения, повторяет вид Креста Христова: могли ли апостолы и ближайшие их преемники заповедать верующим иное крестное знамение взамен точного подобия Честнаго Креста Господня?
По достоверным указаниям древних римских писателей, крест, «несчастное дерево», делали из деревьев, считавшихся у язычников «несчастными», проклятыми,— терновника, черной смоковницы, дикой сосны. На Кресте, сделанном из одной из этих пород дерева, распяли Спасителя: если бы в самом Кресте было что-либо необычное, святые евангелисты не оставили бы это без замечания — как не преминули упомянуть о новом гробе, в котором было положено пречистое тело Богочеловека, и о всем другом необыкновенном в обстоятельствах Его страданий и смерти. Вспомним историю обретения святого Креста: он был найден вместе с двумя другими крестами, и без чудесного указания Божия (при возложении Креста на тело умершего покойник воскрес) не мог быть узнан и, значит, внешне ничем не отличался от обычного орудия казни.
Возможно, Крест был сделан из оливкового дерева. Недавно на аукционе в Париже была продана частица Креста Господня; «официальные документы Иерусалимской патриархии и Ватикана подтверждают, что речь идет о подлинном фрагменте. Анонимная покупательница заплатила 100 тысяч франков… Под номером 322 на торги была выставлена… христианская реликвия — небольшой медальон, размером с пятикопеечную монету, с двумя кусочками оливкового дерева, сложенными в форме креста… История реликвии такова: в 1856 году патриарх Иерусалимский подарил жене Э. Тувенеля, министра иностранных дел при дворе Наполеона III, эту святыню. К святыне прилагался специальный сертификат, выданный Ватиканом и удостоверяющий ее подлинность» (см. номера газеты «Труд» от 14 мая и 10 июня 1993 г.).
Почему же в церковных песнопениях Крест Господень часто называется Крестом из кипариса, певга (пихты) и кедра? «Древо Креста Господня называется: кедровым, потому что Крестом прогоняются демоны и злые помышления, как кедром прогоняются змеи, не могущие выносить его запаха; кипарисовым потому, что силою крестною укрепляемся на терпение в скорбях и печалях и пребываем непоколебимы, как кипарис при самых сильных ветрах остается цел и невредим в своей зеленой красоте, не теряя ни ветвей, ни хвои; певговым потому, что силою распятого Христа Крест врачует внутреннюю человеческую болезнь душевную, которую наносит человеку согрешившему совесть, обличающая его и грызущая, подобно как певг исцеляет болезни внутренние и телесные. В этом таинственном смысле могли церковные песнописцы назвать Крест Господень кедром, певгом и кипарисом не потому, чтобы он был сделан из кедра, певга и кипариса, а потому, что от него происходят действия вышеестественные, подобные естественным действиям кедра, певга и кипариса» [8, с. 403].
Со времени обретения в 326 г. честного и животворящего древа Креста Господня равноапостольной царицей Еленой мы ежегодно совершаем праздник Воздвижения Креста Господня. Начиная с VII в. с этим днем стали соединять празднование, посвященное возвращению Животворящего Креста из Персии (это событие произошло в 629 г., при греческом императоре Ираклии). Как при обретении, так и при поставлении Креста, возвращенного из Персии, патриарх воздвигал (то есть поднимал) Крест, обращая его ко всем четырем странам света, чтобы дать возможность всем собравшимся на торжество видеть святыню, при чем всякий раз народ благоговейно преклонялся, взывая: «Господи, помилуй!»
«Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых,— сила Божия» (1 Кор. 1, 18). «Не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6, 14).
Нам, видевшим распятие только в храме, часто невдомек, насколько это была изощренная и лютая казнь, какие ужасные страдания претерпел ради нас Человеколюбец. Мы уже говорили, что распятию обычно предшествовало бичевание. Как и все прочие казни, оно производилось вне городов и селений, на видном месте — на холме или при большой дороге. Исполнителями были римские воины. С распинаемого снимали одежду, которая поступала в собственность палачей. Погребения для распятых не было: тела оставались висеть на крестах — на съедение зверям и птицам; лишь иногда родственникам позволялось хоронить их. «В случае нужды (при наступлении праздника, торжества и проч.) жизнь распятых могла быть по закону сокращаема перебитием у них ног, дымом и жаром от запаленного под крестом хвороста».
Страдания казнимых были ужасны. Из-за неестественного положения тела с простертыми вверх пригвожденными руками малейшее движение, необходимое для жизни, сопровождалось нестерпимой болью… А ведь известно, что несчастные жили до трех, а иногда до шести и более дней. С мучением их могло сравниться только их бесчестье. Наименование крестоносца было выражением крайнего презрения. За тяжкое преступление жестокий господин приказывал надеть на раба крестообразное ярмо, и в таком позорном виде наказанного водили по улицам — это означало, что отныне он становился жертвой всеобщего и постоянного презрения [12, ч. V, с. 4—5, 7—8].
Изучая материалы о крестной казни, французский врач Пьер Барбье пришел к выводу, что вместо крестообразного ярма вначале использовалась так называемая фурка — кусок дерева в форме перевернутого латинского «V», на который устанавливали оси двухколесных экипажей. Когда раба наказывали, ему на шею надевали, как хомут, эту фурку, руки привязывали к доскам и в таком виде вели по улице, при этом его заставляли во всеуслышание рассказывать о своем проступке. Однако так как фурка не всегда оказывалась под рукой, вместо нее стали использовать длинный деревянный брус (патибулум), которым обычно запирали двери; он весил около 50 килограммов [15, с. 56].
Вообще казнь через распятие была настолько жестока и позорна, что сам Цицерон не находил слов для ее описания. Он именем отечества требовал, чтобы не только тело, но, если можно, зрение и слух, даже само воображение римского гражданина было свободно от изображения креста.
Подходя наконец к описанию распятия и смерти Богочеловека, признаемся, что не без душевного трепета приступаем к сему делу: мы будем повествовать о том, что служит предметом благоговейного удивления самих ангелов. Творец видимых и невидимых, Который мог призвать, даже сотворить легионы ангелов для исполнения Своей воли, возносится на Крест подобно преступнику и подвергается ужасным мукам! Господь всяческих, имеющий жизнь в Самом Себе, дающий бытие всему сотворенному, томится от жажды, умирает подобно последнему из сынов человеческих!
Для чего наш Спаситель, Господь Иисус Христос, благоволивший пострадать за весь род человеческий, из всех родов смерти выбрал не какую-то другую, а самую позорную, крестную смерть? Почему не уклонился от нее? Святитель Афанасий Великий отвечает: «Если бы Спаситель сделал это, тогда бы навел на Себя подозрение, что Он не всякий род смерти мог вынести, но только тот, который избрал Сам». Блаженный Августин говорит: «Тот, Который должен был умертвить всякую смерть, избрал самый последний и низкий род смерти». «Христос,— пишет Афанасий Великий,— не принял смерти Иоанна Крестителя, которому отсекли голову, ни смерти пророка Исаии, который был перепилен пилой, чтобы и в смерти сохранить без разделения, целым Тело Свое и через это отнять повод у тех, которые захотели бы раздирать на части Церковь Его». Тот, кто висит на Кресте, виден всем; Крест был избран, чтобы показать, что Христос будет так славен и превознесен, что со всего мира к Нему стекутся народы, познают Его и поклонятся Ему. Нет ни одной страны, где бы страдания и величие славы Искупителя не были известны. На Кресте Спаситель распростер Свои руки и объял всю вселенную, и к Нему собирается великий народ, составленный из всех племен, осеняющий свое чело этим великим и высоким знамением Креста.
Так же как четыре оконечности креста соединяются в середине, Божией силой держится высота, глубина, долгота и широта, то есть все творение видимое и невидимое. Вися на воздухе, Христос покорил воздушные силы; Он, как говорит пророк Исаия, весь день держал простертыми руки Свои на древе для людей, чтобы победить непокоряющихся и призвать к Себе верующих; той же частью Креста, которая находилась в земле, Спаситель покорил царство преисподней. Господь пригвождается на древе, чтобы так же, как в раю человек был прельщен древом сластолюбия, так и ныне был спасен древом, чтобы то, что было причиной смерти человека, сделалось орудием его спасения.
Христос пришел для того, чтобы на Себе понести наши смертные грехи и наше проклятие. Но как Он мог бы вместо нас принять на Себя проклятие и послужить удовлетворению за наши смертные грехи перед Богом, если бы не принял смерти, подобающей проклятому? А это и есть Крест — ибо в Писании сказано: проклят всякий, висящий на древе (Втор. 21, 23). «Следовательно, не без причины принял такую смерть Господь. Будучи вознесен на Крест, Он очистил воздух от всякого диавольского и демонского нападения, как и Сам сказал: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10, 18). Таким образом он очистил и возобновил непроходимый на небеса путь» [18, с. 56—57].
«Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон. И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе. Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет» (Ин. 12, 31—33). Когда знаменуешься крестом, подумай о великой силе Креста и угаси ярость и все прочие страсти. «Когда знаменуешься крестом,— говорит святитель Иоанн Златоуст,— пусть твое чело будет исполнено дерзновения и пусть душа твоя почувствует себя свободной. Ибо не перстом следует полагать крест, но прежде всего свободным произволением с горячею верою. И когда ты осенишь лицо твое крестным знамением, к тебе не может подойти близко ни один из нечистых духов, потому что он увидит пред собою меч, который причинил им смертельную рану. Если мы приходим в ужас, видя места, где казнят осужденных, подумай, какие мучения будут испытывать диаволы и бесы, видя оружие, которым Христос разрушил все их могущество, поразил главу змия» (там же, с. 60).
Зная хитрость дьявола, в прежние времена христиане очень осторожно относились ко всем странным и новым явлениям. Но в век технического прогресса большинство людей начало испытывать любопытство к таким вещам и даже гоняться за ними — по выражению современного духовного писателя иеромонаха Серафима Роуза, «сдав дьявола в архив» и поместив его в область полуфантастических выдуманных явлений. Напротив, православный христианин понимает, что он живет в падшем мире; чувствует себя частью страждущего человечества, потомком Адама; знает, что все люди одинаково нуждаются в искуплении, которое предлагается человеку Самим Сыном Божиим в Его Крестной Жертве. Но он знает также, что кроме него самого во Вселенной есть «развитые умы», и стремится жить так, чтобы жительствовать с теми из них, которые служат Богу — ангелами, и избегать какого-либо контакта с другими, которые отвергли Бога и стремятся в зависти и злобе вовлечь в свое нечестие человека, то есть с демонами. Он понимает, что человек в своем самолюбии и немощи может легко впасть в ошибку и склонен верить разным сказкам, которые сулят контакт с «высшими существами» без трудов и борения христианской жизни. На самом деле это есть бегство от христианской жизни. Сколько сообщений о НЛО появляется в газетах! Сколько людей утверждают, что в их квартирах побывали то ли призраки, то ли пришельцы… то есть демоны! А часто ли мы осеняем себя крестным знамением? Как же мы одичали! Забыв о «непрошенных гостях», которые «входят в контакт» и овладевают теми, от кого отошла благодать Божия, мы в безумной гордыне уподобляемся иерусалимлянам, кричавшим Пилату: «Распни Его!»
«Пилат, отвечая, опять сказал им: что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским? Они опять закричали: распни Его. Пилат сказал им: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее закричали: распни Его. Тогда Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие» (Мк. 15, 12—15).
В то время в темнице содержались двое разбойников, осужденных на смертную казнь. Их привели в преторию, а потом повели вместе с Иисусом на Голгофу. По обычаю, приговоренный к смерти должен был сам нести до места казни поперечную перекладину собственного креста; итак, на плечи Иисуса и разбойников возложили их кресты. По всей вероятности, впереди ехал римский сотник, за ним, под охраной небольшого отряда воинов, шли осужденные; потом торжествующий синедрион и вся бывшая у претории многотысячная толпа народа. К шествию присоединялись встречные [6, с. 656].
Дважды претерпевший бичевание, израненный ударами палки, которой вбивали в Священную Главу длинные иглы тернового венца, оскорбленный и поруганный в синедрионе, у Ирода и в претории, Он выходил, по-человечески говоря, уже полумертвый под тяжестью ноши. Он два раза падал, неся Крест,— тогда Он, несомненно, был побуждаем страшными ударами бича [8, с. 449].
Это подтверждается тем, что воины, видя Его полное изнеможение, заставили нести Крест Симона из Кирены (Лк. 23, 26; Мк. 15, 21; Мф. 27, 32). «И привели Его на место Голгофу, чтj значит: Лобное место. И давали Ему пить вино со смирною; но Он не принял» (Мк. 15, 22—23).
Пока воины ставили и укрепляли вертикальные столбы крестов, Иисусу Христу было, по древнему обычаю, поднесено питье — вино, смешанное со смирной. Эта смесь действовала наркотически, ослабляя боль и омрачая рассудок. Несмотря на жестокость предстоящих мучений, Сын Человеческий хотел претерпеть их все с полным сознанием. Позор «рабской казни» увеличивался от того, что осужденных распинали обнаженными. С Иисуса Христа сняли Его одежды, присохшие к ранам. Претерпевая позорную казнь, Спаситель терпел и мучительную боль.
«Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять» (Мк. 15, 24). Воины разделили верхнюю одежду, разорвав ее на четыре части; но хитон был «несшитый», и о нем бросили жребий, как предсказано за много веков у пророка Давида: «делят ризы Мои между собою и об одежде Моей бросают жребий» (Пс. 21, 19).
В Православной Грузинской Церкви есть предание, что юноша по имени Элиоз, который был при распятии Господа, купил хитон у воина, получившего его по жребию. Так Господень хитон попал в город Мцхет, где хранился в течение многих столетий. В 1625 г., в царствование Михаила Феодоровича, персидский шах Аббас прислал в Москву богатые подарки и среди них ризу Господню. В своем послании он писал, что хитон взят им в Грузии во время набега. Риза была положена в Успенском соборе, и в честь этого события установлен праздник 10/23 июля. По фрагментам видно, что хитон был из плотной, багряного цвета с беловатым отливом или блеском ткани. Еще в 1856 г. одна часть хитона находилась в Санкт-Петербурге, в соборе Зимнего дворца, а другая в Петропавловском соборе.
«Был час третий, и распяли Его» (Мк. 15, 25).
День у евреев считался от одного вечера до другого или от солнечного заката до другого заката и делился на четыре части; они назывались первым, третьим, шестым и девятым часом. Третий час еврейского счета соответствует нашему девятому, Спасителя распяли в девятом часу или в девять часов утра. Пригвоздили руки к перекладине Креста, подняли ее вместе с Распятым и укрепили на вертикальном столбе, затем пригвоздили ноги — так обычно совершалась казнь. (Гвозди, найденные в раскопках многих римских голгоф, длиной 12—13 см, квадратного разреза, зазубренные; у шляпки толщиной в 0,7 см, сужаются к туповатому, грубо-толстому концу.) Из ран потекла кровь, но Богочеловек не издал ни стона, ни вздоха; слышно было только, как Христос молился за своих распинателей: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23, 34). В то же время другие воины распинали разбойников, одного по правую, а другого по левую сторону — так сбылось предсказание пророка Исаии: «и к злодеям причтен» (Ис. 53, 12).
«Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте» (Ин. 19, 19). Трехъязычная надпись на Кресте была, по всей вероятности, такова: по-арамейски — «Иисус Назарянин Царь Иудейский»; по-гречески — «Иисус Царь Иудейский»; по латыни — «Царь Иудейский». «Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский. Пилат отвечал: что я написал, то написал» (Ин. 19, 21—22). Смелость Пилата, улетучившаяся при одном имени кесаря, снова ожила, как замечает святитель Иннокентий Херсонский. Прокуратор был рад досадить тем, кто утром заставил его поступиться своей волей. Немногие умели выражать высокомерное презрение с такой силой, как римляне, и Пилат отпустил гордых иудейских старейшин с коротким и презрительным ответом: «Что я написал, то написал». По замечанию отцов Церкви, судия римский и в этом случае, сам не зная, послужил орудием промысла Божия. Пилат что написал, то написал — поскольку Господь что сказал, то сказал. Он сказал: «Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею» (Пс. 2, 6), сказал, что Ему должно пострадать, дабы войти в славу Свою; и вот, пригвоздившие Его ко Кресту тем самым возвели Его на престол; оставалось провозгласить нового Царя; и Пилат — язычник посредством трехъязычной надписи торжественно провозглашает Его [12, ч. V, с. 34].
«Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 39—43). «Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын» (Мф. 27, 41—43).
Первосвященники требовали, чтобы Он оставил других и спас Себя Самого, а Господь, пренебрегая собственным посрамлением, продолжает спасать грешников. Он спас кающегося на кресте разбойника и принимает всех кающихся грешников, за которых Он претерпел лютые пытки и крестную смерть. Глумясь над Господом, Его враги исполнили предсказание царственного пророка Давида, который за одиннадцать веков до казни описал позор страждущего Мессии теми же словами, какие они произносили: «Все, видящие Меня, ругаются надо Мною; говорят устами, кивая головою: Он уповал на Господа; пусть избавит Его, пусть спасет, если Он угоден Ему» (Пс. 21, 8—9).
«Пронзили руки Мои и ноги Мои. Можно было бы перечесть все кости Мои; а они смотрят и делают из Меня зрелище» (Пс. 21, 17—18). Исполнилось пророчество Давида о Мессии: «Кости Мои рассыпались» (Пс. 21, 15) — в буквальном переводе: «все кости Мои вывихнуты».
Вывих суставов у повешенного на кресте — явление вполне обычное. «Можно было бы перечесть все кости Мои» (Пс. 21, 18) — все Его кости были видны, когда Его оставили висеть на Кресте: при растяжении тела кости сильно выдаются [2, с. 150]. «Медленно, невообразимым напряжением Христос берет как точку опоры гвозди, пронзающие Его ноги, и тем самым давит на Свои раны. Щиколотки и колени понемногу выпрямляются, и Тело постепенно приподнимается. Но для этого руки должны вращаться вокруг четырехугольного гвоздя, прорвавшего их большой центральный нерв… Явление удушья уменьшается, мускульное остолбенение немного преодолевается, мускулы груди слегка отдыхают. Дыхание расширяется, легкие выгоняют яд, посиневшее лицо принимает свою прежнюю бледность. Для чего делает Он это страшное усилие? Чтобы сказать нам: «Отче, прости им!» Но минута прошла, Тело Его опять упало, и столбняк опять охватывает все мускулы» [15, с. 37].
«Возопил Иисус громким голосом: Элои! Элои! ламма савахфани? — что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15, 34). «Элои! Элои! ламма савахфани!» По Матфею — Или; у Марка форма ближе к галилейскому наречию. Элои образовалось из халдейского Елоги, а на древнееврейском надлежало бы сказать Ели. Равным образом савахфани произошло из халдейского шебактани, а по-еврейски было бы азабтани. Христос говорил на языке тогдашних иудеев — на смеси древнееврейского с сиро-халдейским [12, ч. V, с. 139]. На еврейском языке слово Илия произносится как Елиагу — похоже на Элои. Кто-то из стоящих близ Креста не расслышал; подумали, что Иисус зовет на помощь пророка Илию. Молитвенное восклицание Господа послужило новым поводом к насмешкам. «Смотрите, Он зовет Илию на помощь», то есть смотрите, как Он и умирая продолжает представлять Себя Мессией — все верили, что Илия вместе с другими пророками должен явиться перед появлением Мессии. «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15, 34). Ответа не было… Он заключался в наших грехах. Господь, по замечанию святого Киприана Карфагенского, для того вопросил Отца, чтобы мы вопросили самих себя и познали свои грехи и немощи. Для чего оставлен Господь? Чтобы нам не быть оставленными Богом; оставлен для искупления нас от грехов и вечной смерти; оставлен для того, чтобы показать величайшую любовь к роду человеческому; оставлен для доказательства правосудия и милосердия Божия, для привлечения нашего сердца к Нему, для примера всем страдальцам. Полный смысл этой молитвы и есть, и должен быть для нас тайной. Связь между Иисусом Христом и Его Отцом неразрывна — Они суть едино. Но для того, чтобы Искупительная Жертва до дна испила чашу человеческих скорбей, непостижимая воля Божия требовала, чтобы Иисус на Голгофе не чувствовал радости единения Своего с Отцом. Для выражения Своей тяжкой скорби Он употребил изречение 21-го псалма: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты оставил Меня?» (Пс. 21, 2), в котором древние учители Церкви видели пророчество о страдании Христа.
«После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его» (Ин. 19, 28—29).
«И в жажде Моей напоили Меня уксусом»,— читаем у пророка Давида (Пс. 68, 22). «Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух» (Ин. 19, 30). «Христос горит жестоким жаром и обливается потоками горячего пота… Тело теряет свою последнюю влагу. Голова Христа падает вперед на грудь. При распростертых руках ее нельзя повернуть в сторону без жесточайшей боли… Раздается Его последний возглас — возглас победы, заставивший сотника уверовать, что перед ним Сын Божий: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23, 46). «Совершилось!» [15, с. 37—38].
Вся история человеческого рода должна служить изъяснением последних слов Спасителя на Кресте, но только вечность вполне раскроет то, что тогда совершилось. Апостол Павел говорит, что на Кресте расторгнуто рукописание грехов человеческих (Кол. 2, 12—14); оно расторгнуто в ту самую минуту, как Господь изрек: «Совершилось!» (Ин. 19, 30). Он Сам сказал, что никто не может взять жизни Его против Его воли: «Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин. 10, 18). Он предает ее Сам — по исполнении Своего великого дела. Склоняя главу, Господь повелевает смерти совершить ее дело.
«И стоял народ и смотрел…» (Лк. 23, 35).
«Когда подымем взоры горе — пред взорами нашими Господь, распятый за нас; когда низведем взоры в себя — пред взорами нашими темная, необъятная бездна нашей греховности,— говорит святитель Игнатий.— Тебя, распростертого и подъятого на Кресте, Тебя, совершающего на Кресте искупление и возрождение человеков, осыпают поношениями и насмешками славные и сильные земли, злословит весь народ, народ, ослепленный, обезумленный обаянием злобы,— я стараюсь уловлять суетные похвалы и одобрения человеческие, жажду их ненасытно; лишаемый их, предаюсь скорби; едва донесется до моего слуха какое-либо ничтожное, обидное слово, как и закипает во мне неистовая ярость. На Кресте Твоем Ты неупустительно исполняешь волю естественного Тебе Отца Твоего и Твою Божественную волю, единую с волею Отца, покоряя Божественной воле волю страждущего Твоего человечества,— я стремлюсь постоянно удовлетворять моей поврежденной воле, воле, враждебной закону Божию; с упорством защищаю мою волю, с ожесточением и гневом препираюсь о ней. Страдая на Кресте, Ты молишься о распинателях, о убийцах Твоих; в облегчение вины злодеев Ты представляешь неведение их — я, пользуясь благоденствием, постоянно подвергаюсь ропоту, выражаю недовольство, с огорчением ратую не только против недругов моих — ратую против друзей моих, обманываемый моим порочным сердцем, моим порочным воображением. Умирая на Кресте, Ты предаешь в руки Отца человеческий дух Твой, хотя, достоинством равный Отцу, Ты имеешь равную с Ним и единую власть над человеческим духом Твоим, хотя по человечеству Ты приял власть от соединенного в Тебе неслитно с человечеством Божества, власть и положить душу Твою, и восприять душу Твою,— я, омрачаем плотским мудрованием и неверием, ищу во всех случайностях жизни устроить себя моим немощным разумом, моим соображением, по внушениям плотского мудрования и лукавства; я не хочу предать себя деснице Бога моего, не хочу призвать этой десницы в помощь себе, хотя всесильная десница Божия содержит меня полновластно, объемлет отовсюду. Когда один из воинов, представитель враждебного Богу человечества, пронзил копием Твое всесвятое Тело, уже оставленное душою, тогда умершее Тело Твое, продолжавшее жить в Боге и чудодействовать, источило из себя струю Крови и струю воды. Воду Ты дал в омовение врагам Твоим, Кровь — в питие; истерзанное Тело Твое предлагалось врагам Твоим как закланная, приуготовленная к употреблению снедь. Всемогущий и Всеблагий! в то время как человеки истощались в злодеяниях над Тобою, Ты весь истощился для спасения их, всего Себя отдавал им, чтоб претворить врагов и убийц в сынов и друзей, чтоб избавить врагов Твоих от вечных мучений в пропастях адских, чтоб доставить им вечное блаженное жительство в селениях неба. Еще прежде распятия распинатели сняли с Тебя одежду, оставили обнаженным: ризы Твои они разодрали на части и разделили между собой; о нешвенной срачице Твоей, привлекшей особенное внимание их, метнули жребий. Обнаженного, они возвели Тебя на Крест. Все, все отдал Ты человекам: они как бы исчерпали всю Твою благость. Совершалось это по святейшей воле Твоей, хотя человеки и действовали по своему произволению: они делались слепыми орудиями воли Твоей, не понимая того,— делались орудиями воли Твоей по бесконечной премудрости, по беспредельной власти Твоей. Господь мой, Господь мой, даруй мне уразуметь значение Креста Твоего; привлеки меня к Кресту Твоему судьбами Твоими; возжги во мне любовь Креста Твоего; сподобь меня отречься у подножия Креста Твоего от порочных пристрастий к миру и ко мне самому; открой очи мои, как открыл Ты их блаженному разбойнику, чтоб я усмотрел в Тебе Господа и Бога моего; пошли плач в сердце мое, чтоб я мог постоянно плакать у Креста Твоего; пошли молитву в сердце мое, чтоб я, распятый на ней одесную Тебя, пребывал постоянно устремленным к Тебе всем существом моим и, упоенный памятованием Тебя, забыл даже о существовании мира и греха; истекшею из ребр Твоих водою очисти скверны души моей и тела; руки Твои, распростертые на Кресте, да примут меня, овцу заблудшую, в объятия Божества Твоего. Допусти меня к Твоей дивной трапезе: напитав Твоею всесвятою Плотию, напоив Твоею всесвятою Кровию, исполнив Твоим Святым Духом, соедини меня с Собою воедино на веки» [9, т. V, с. 451, 453—454].
«Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого: и померкло солнце» (Лк. 23, 44—45).
Переводя на наш счет, тьма настала около двенадцати часов дня и продолжалась до трех часов пополудни. (Евангелист Иоанн, повествуя, что «был час шестой», когда оканчивался суд у Пилата, подразумевал не еврейское исчисление дня, а общепринятое в Римской империи, так как писал свое Евангелие не для евреев.) Смерть Спасителя последовала в пятницу, в день накануне еврейской пасхи (Ин. 19, 14). Пасха, по закону Моисея, начинается в 14-й день первого весеннего лунного месяца (14 нисана), то есть в полнолуние, когда Луна не может находиться на прямой линии между Солнцем и Землей,— значит, настоящего затмения не могло быть (солнечное затмение, как известно, бывает тогда, когда Луна, находясь на прямой линии между Землей и Солнцем, заслоняет светило). Если же принять во внимание, что за тьмой последовало землетрясение, что камни гробниц расселись и многие умершие святые воскресли, то надо признать в этих знамениях особое чудесное проявление воли Божией. Об этой тьме и землетрясении свидетельствуют не только евангелисты.
Историк Евсевий приводит следующую выписку из сочинений Флегонта, времен императора Адриана: «На четвертом году 202-й олимпиады было затмение Солнца, самое большое из всех известных того времени; в шестом часу дня была ночь, так что видны были на небе звезды». Тот же Флегонт говорит, что тогда было сильное землетрясение в Вифинии и разрушило большую часть Никеи. На Флегонта ссылается и Ориген, а Тертуллиан, писавший свою «Апологию» римскому сенату около 200 г. по Р. Х., говорит об этом затмении так: «Внезапно день исчез среди полудня. Те, которые не знали, что явление сие было предсказано на случай смерти Христа, сочли его за обыкновенное затмение. Впоследствии, не имея возможности открыть причину тому, они вовсе отвергли его; но оно у вас записано, и записки хранятся в архивах ваших» (Апология, 21) [цит. по: 6, с. 667—668].
Свидетельства о наступившей тьме неоспоримы, считать это явление обыкновенным солнечным затмением невозможно, и не надо пытаться объяснить его какими-либо иными известными нам законами. Враги Христа не раз требовали от Него знамения с неба: «Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя знамение. Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12, 38—40).
…Распят в третьем часу: «От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого» (Мф. 27, 45); а с девятого часа опять свет: не написано ли и сие? Поищем. Захария говорит: «День этот будет единственный, ведомый только Господу: ни день, ни ночь; лишь в вечернее время явится свет» (Зах. 14, 7)… Какую загадку говорит пророк! День тот ни день, ни ночь. Чем же назвать его? Объясняет сие Евангелие, рассказывая событие. Не был это день, потому что от востока и до запада нигде не сияло солнце, но от шестого часа и до часа девятого среди дня была тьма. Поэтому средину занимала тьма, а тьму назвал Бог ночью (Быт. 1, 5). Посему это был ни день, ни ночь; потому что не во все продолжение был свет, чтобы назвать днем, и не во все продолжение тьма, чтобы назвать ночью. Но после девятого часа воссияло солнце. И сие предсказывает пророк, ибо сказав: «ни день, ни ночь», присовокупил: «лишь в вечернее время явится свет». Видишь ли точность пророков, видишь ли истину преднаписанного? Но требуешь сказать прямо, в котором часу померкло солнце? В пятом, или восьмом, или девятом?.. Пророк Амос говорит: «И будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня» (Амос. 8, 9)» [1, с. 212—213].
Знаменитый философ из Афин Дионисий Ареопагит, который был в то время в египетском городе Гелиополе, наблюдая внезапную тьму, сказал: «Или Творец страждет, или мир разрушается». (Впоследствии, услышав проповедь апостола Павла, он принял христианство и был первым афинским епископом.)
Все четыре евангелиста говорят, что Христос умер в пятницу в три часа пополудни (по нашему счету) и воскрес до восхода солнца, когда было еще темно, в день, следовавший за субботой, то есть в наше воскресенье. Если делить сутки на день и ночь, то придется признать, что Христос воскрес ночью, до наступления дня; следовательно, Он пробыл во гробе только два дня и две ночи. Как же согласовать с таким выводом предсказание Господа о том, что Он «будет в сердце земли три дня и три ночи»? У евреев «день» (по-нашему сутки) начинался с захода солнца, а когда исчисляли продолжительность какого-либо события, часть дня считалась за целый. Таким образом конец пятницы (время до захода солнца) считается первым днем пребывания Иисуса во гробе; от захода солнца в пятницу и до захода солнца в субботу прошел полный второй день; а от захода солнца в субботу начался третий день. С этим вполне согласуются все предсказания Господа о том, что Он воскреснет «в третий день» (Мф. 16, 21; Ин. 2, 19—22 и др.), то есть не по прошествии трех суток, а в начале третьего дня по еврейскому счету. Христос был распят в пятницу, причем от шестого часа до девятого (или по нашему счету от полудня до трех часов дня) была тьма, которую следует считать за ночь; от девятого (третьего часа пополудни) опять было светло, а потом наступила ночь с пятницы на субботу; таким образом, ночь с субботы на воскресенье была третьей ночью после смерти Иисуса, или третьей ночью пребывания Его во Гробе [6, с. 668, 340—341].
В первый день Господь пребывал в смерти от часа девятого, когда испустил дух, 3 часа. Во второй день — весь день, то есть 24 часа; в третий — чуть больше 6 часов, потому что воскрес после полуночи. Тело Спасителя пребывало бездыханным в смерти немногим более 33 часов. «И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу» (Мф. 27, 51). Завеса в храме — образ Плоти Христовой: «Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть Плоть Свою… будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший» (Евр. 10, 19—20, 23). Его Плоть поругана, и завеса храма раздирается сама собой. Поскольку Господь сказал: «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23, 38), то и дом разрушился [1, с. 218].
«И земля потряслась; и камни расселись» (Мф. 27, 51). Святитель Кирилл Иерусалимский спустя три века после смерти и Воскресения Спасителя говорил, что на скалах, окружающих Иерусалим, сохранились следы разрушения, совершившегося во время смерти Господа Иисуса. Святой мученик Лукиан в своей речи перед никомидийским префектом говорил о Христе: «Он умер для того только, чтобы воскресением победить смерть. То, что говорю вам, совершилось не в темном месте и не остается без свидетелей. Если еще не верите, приведу вам в свидетели то самое место, где совершилось событие. Согласно с этим самое место в Иерусалиме и Голгофская скала, расторгшаяся под тяжестью Креста» [цит. по: 8, с. 31—432]. Иосиф Флавий рассказывает о разрушительном землетрясении в Иудее, совпадающем по времени с описываемым нами.
«Вместе с раздранием церковной завесы в час смерти Христа Спасителя последовало землетрясение и распадение камней… Свидетельствуя о Божественном достоинстве Распятого, знамения сии служили также знаком того, что после смерти Господа на земле должно произойти великое потрясение и переворот в человечестве, великое нравственное обновление живущих на земле… Распадение камней служило указанием на сокрушение окаменевших сердец человеческих, изменение их свойств и расположений благодатию Христовою. Господь устами пророка Иезекииля так возвещает о сем людям: «И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас дух Мой и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих» (Иез. 36, 26—27)» (там же).
«Пошлешь дух Твой — созидаются, и Ты обновляешь лице земли. Да будет Господу слава во веки; да веселится Господь о делах Своих! Призирает на землю, и она трясется» (Пс. 103, 30—32). Только великий Правитель мира мог повелеть земле сотрястись в ту самую минуту, когда Христос предавал Дух Свой. Многие из каменных скал, которыми наполнена Иудея, треснули и гробницы, заключавшиеся в них, открылись. «И гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим» (Мф. 27, 52—53).
Едва Господь наш Иисус Христос вступил в область смерти, царство ее начинает разрушаться, гробы отверзаются, тела усопших встают, тем самым подтверждая, что Иисусу Христу дана «всякая власть» не только на земле, но и на Небе, что Он имеет «ключи ада и смерти» и что непременно наступит тот день, когда все находящиеся во гробах «услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Мф. 28, 18; Апок. 1, 18; Ин. 5, 25).
«Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27, 54). Сотником (центурионом) назывался командовавший манипулой — сотней легионеров. Это были люди, выслужившиеся из нижних чинов и лишь во второй половине своей 20-летней службы добившиеся повышения,— большей частью закаленные воины, профессионалы, очень заботившиеся о своей карьере. Сотник, о котором говорится в Евангелии, был родом из Каппадокии, звали его Логгин (по другому произношению — Лонгин). Распинатель Христа, он был послан Пилатом стеречь гроб Господень. Видев воочию крестные страдания Спасителя, землетрясение, явление ангела, отвалившего камень от входа в пещеру гроба Господня, Логгин совершенно уверовал во Христа (а с ним еще двое воинов). Он сделался проповедником Воскресения Христова, возвестив все происшедшее Пилату и иудейским первосвященникам.
«И весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь. Все же, знавшие Его, и женщины, следовавшие за Ним из Галилеи, стояли вдали и смотрели на это» (Лк. 23, 48—49). «И будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня. И обращу праздники ваши в сетование и все песни ваши в плач» (Ам. 8, 9—10). «Тогда был день опресноков и праздник; между тем жены иудейские сокрушались и плакали, а скрывавшиеся апостолы скорбели. Поистине, дивно сие пророчество!» [19, с. 193].
«Но так как тогда была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу,— ибо та суббота была день великий,— просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним» (Ин. 19, 31—32).
Почему перебивали голени у висевших на крестах? Это ускоряло конец: не имея точки опоры на ноги, свисая на одних руках, несчастные задыхались от удушья, наступавшего вследствие отравления раздутых до предела легких. «Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. Ибо сие произошло, да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится (Исх. 12, 46). Также и в другом месте Писание говорит: воззрят на Того, Которого пронзили» (Зах. 12, 10) (Ин. 19, 33—37).
Копие воина представляло собой обыкновенное римское копье, легкое оружие с длинной рукояткой и острым железным плоским наконечником овальной формы, шириной в ладонь. Вот почему причиненная им рана была так обширна, что «неверующий» Фома уже по Воскресении Господа мог вложить в нее руку (там же, с. 541).
Предсказание «кость Его да не сокрушится» относится к пасхальному агнцу, о котором в Писании говорится: «Агнец у вас должен быть без порока, мужеского пола, однолетний; возьмите его от овец, или от коз» (Исх. 12, 5). По закону Моисея (Исх. 12), пасхального агнца надлежало печь целым, не сломав ни одной кости. Это постановление было само по себе непонятно: ни в празднике, ни в случае, по которому он установлен, нельзя найти причины. Она кроется в особенном замысле Божием о судьбах человечества — пасхальный агнец был прообразом другого — небесного Агнца. Иоанн Креститель уже называл Иисуса Христа Агнцем Божиим, вземлющим грехи мира (Ин. 1, 29); и вот над Иисусом исполняется то, что было прообразовано пасхальным агнцем: Его кости не сокрушаются. Это исполнение тем более поразительно, что совершается в тот самый вечер, когда по закону вкушали пасхального агнца [8, с. 451—452].
3.«Благообразный Иосиф, с древа снем
Пречистое Тело»
«И как уже настал вечер,— потому что была пятница, то есть день перед субботою,— пришел Иосиф из Аримафеи» (Мк. 15, 42—43); «ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев» (Ин. 19, 38); «знаменитый член совета» (Мк. 15, 43); «не участвовавший в совете и в деле их» (Лк. 23, 51), «который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова.
Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер? И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу» (Мк. 15, 43—45). Тотчас начались погребальные приготовления. Иудеи вообще считали погребение важным делом, а усердие к нему — добродетелью. Как и другие восточные народы, израильтяне любили погребальное великолепие и не жалели денег на драгоценные ароматы. Поэтому погребение Иисуса Христа, которое совершали двое знаменитых и богатых людей, желающих своим усердием вознаградить Его бесчестье, должно было быть великолепным. «Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого» (Ис. 53, 9): так в действительности и было [12, ч. V, с. 112].
«Пришел также и Никодим,— приходивший прежде к Иисусу ночью,— и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко» (Ин. 19, 39—42).
В чем именно заключался обычай иудейского погребения? Усопшему закрывали глаза и рот, руки и ноги устанавливали в правильном положении, заворачивали в плащаницу и укладывали на землю со словами «от земли изсшел и в землю отыдеши». Затем тело вынимали из плащаницы, обмывали теплой водой и умащали благовониями, после чего облачали в обычную одежду и хоронили. Когда по какой-либо причине эта вторая часть погребения не могла состояться, тело погребалось в плащанице. Все евангелисты согласно говорят, что погребавшие должны были торопиться. Христос предал дух в третьем часу пополудни. Оставалось три часа до первой звезды (до шести вечера), когда, по закону, прекращалась всякая деятельность. Категорически запрещалось прикасаться к мертвым; тела повешенных должны были предаваться земле до наступления ночи (Втор. 21, 23). В данном случае была суббота из суббот, суббота после иудейской пасхи: двойное кощунство при нарушении закона. «Иосифу Аримафейскому надо было получить разрешение. Сотнику надо было сходить на Голгофу и вернуться с докладом. Шел он без особой спешки, как подобало римскому офицеру. Иосифу пришлось ждать! А ему надо было сходить на базар, чтобы купить дорогую Плащаницу, найти помощников с веревками, инструментами, лестницами. Надо было дать знать Никодиму, который должен был добыть и принести пятьдесят или больше наших фунтов ароматов (от 35 до 45 кг). Говорит святой Матфей: «Когда же настал вечер» (Мф. 27, 57), приступили только к снятию с Креста. Значит, время близится к пяти часам! Как мало до первой звезды! «Как уже настал вечер»,— говорит нам святой Марк, идет Иосиф покупать Плащаницу (Мк. 15, 42, 46). «Там,— говорит нам святой Иоанн,— положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко» (Ин. 19, 42). Все торопились и еле поспевали. Посыпали Тело Его ароматами Никодима, закутали в Плащаницу и только успели привалить камень, как первая звезда блеснула в закатном небе» [15, с. 38—39].
Из Иерусалимского храма донеслись трубные звуки, извещавшие о приближении субботнего покоя. До следующего сигнала оставалось очень мало времени, и омовение Тела, обритие головы и бороды, помазание благовониями по иудейскому обычаю были отложены до первого дня недели (следующего дня после субботы). Итак, первая часть погребения по обычаю иудейскому закончена.
«Женщины… смотрели гроб, и как полагалось тело Его; возвратившись же, приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лк. 23, 55—56). Все евангелисты особенно отмечают то обстоятельство, что во гробе никто прежде не был положен. Это для того, чтобы Воскресение Господа Иисуса Христа не могло быть приписано другому. Стражники, поставленные фарисеями и начальниками, явились свидетелями Воскресения.
Таким образом, все обстоятельства, сопровождавшие великое событие, обставлены ясными человеческими доказательствами. Смерть Господа нашего удостоверена официальными лицами, и славное Его Воскресение удостоверено язычниками — независимо от христиан.
Его положили покоиться в нише новой гробницы, вырубленной в скале. Уходя, погребавшие по обычаю подкатили ко входу огромный камень (голел), а для поддержки прислонили к нему другой, поменьше, так называемый дофег. Именно в месте соприкосновения этих двух камней еврейские правители на следующий день поставили печать, чтобы был виден малейший их сдвиг с места [2, с. 192]. В большинстве гробниц того времени был устроен внешний двор, ведущий в усыпальницу. В центре усыпальницы делали углубление прямоугольной формы, в котором можно было стоять во весь рост; у стен находились ложа с изголовьем, приподнятым наподобие подушки.
В списке Евангелия от Марка, который хранится в Кембриджской библиотеке в Англии, в 4-м стихе 16-й главы в скобках было обнаружено следующее замечание: «И когда Его туда положили, он (Иосиф) закрыл вход в гробницу камнем, который не могли сдвинуть с места двадцать человек». Но такой камень должен был весить от одной до двух тонн, как же Иосифу удалось поставить его на место? А он просто подтолкнул его, остальное сделала сила притяжения: камень находился в желобе, который перед входом в гробницу имел уклон, и удерживался на месте клиновидным тормозом. Стоило Иосифу вынуть этот клин, как тяжелый овальный камень сам скатился и занял нужное положение [13, с. 2—66].
«На другой день, который следует за пятницею, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну» (Мф. 27, 62—63). Ветхозаветная пасха (от еврейского глагола пассах — «переходить») — самый важный праздник у евреев. Пасха соединялась с праздником опресноков и праздновалась в середине первого месяца (то есть авива, или нисана). День праздника начинался в пятницу вечером и заканчивался в вечер субботы (Исх. 12, 3—20; Лев. 23, 5—8; Чис. 28, 16—25; Втор. 16, 2—8). Привыкнув действовать хитростью и руководствоваться собственной выгодой, Каиафа и его клевреты были уверены, что ученики Иисусовы тайно вынесут Его Тело из гроба и скажут народу, что Он воскрес из мертвых. Можно было не беспокоиться, что Его похитят в пасхальную ночь, в субботу, когда ничего не позволялось делать; но на следующий день, думали фарисеи, это вполне могло произойти, тем более что Иисус был погребен членом синедриона, в его собственном саду и гробе. На совете у Каиафы решили принять необходимые меры: окружить гроб стражей. В распоряжении первосвященников была охрана, но они не решились действовать самостоятельно. Римская стража в данном случае была гораздо надежнее иудейской: римские воины привыкли строго исполнять свой долг и, кроме того, не могли быть заподозрены в расположении к Иисусу.
Придя к Пилату, первосвященники и книжники снова приняли вид ревностных блюстителей общественного порядка и выгод римского правительства. «Итак,— говорят они Пилату,— прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого» (Мф. 27, 64).
Пилат не слишком доверял их усердию к общественному благу, но мера предосторожности, предложенная фарисеями, казалась ему как представителю римской власти не лишней. Свое личное отношение к первосвященникам он выразил тем, что не принял непосредственного участия в деле. «Пилат сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете» (Мф. 27, 65). По свидетельству Иосифа Флавия, в продолжение праздника пасхи иудейские первосвященники имели в своем распоряжении некоторое количество солдат, которые следили за порядком: при большом стечении народа стража стояла у врат храма. Это были римские солдаты, жившие в крепости неподалеку от Иерусалимского храма [8, с. 463—464].
«Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать» (Мф. 27, 66). Взяв стражу, первосвященники пришли ко гробу Иисуса. Прежде всего они удостоверились, что Тело Иисуса не украдено в ночь с пятницы на субботу: велели отвалить камень, закрывавший вход в пещеру (причем убедились, что камень этот «весьма велик» (Мк. 16, 4; Мф. 27, 60), вошли в пещеру, увидели там лежавшее в пеленах Тело; осмотрели, нет ли другого выхода из гробницы, и вышли. Ко входу был привален тот же камень. К нему приложили печать и приставили стражу [6, с. 674].
Отряд римских воинов насчитывал от десяти до тридцати человек; эти солдаты, действуя по указанию первосвященников, запечатали гробницу Иосифа из Аримафеи римской императорской печатью, приложив к ней восковые печати самого прокуратора (даже просто повредить их было тяжким преступлением, которое каралось смертью). У стражников не было никакого пристрастия в порученном деле, их цель состояла лишь в том, чтобы исполнять свой долг воинов Римской империи, которой они принесли присягу. Страх наказания играл не последнюю роль: оставившему пост угрожала смертная казнь [2, с. 194—195].
Ученики Иисусовы — кроме, может быть, Иосифа, которому принадлежал сад,— не знали о страже, поставленной синедрионом, иначе по прошествии субботы они и не пошли бы ко гробу, так как попасть туда не было возможности. В первый день недели, в день, который мы называем воскресеньем, ранним утром жены-мироносицы пришли ко гробу Господню, неся приготовленные с пятницы ароматы и масти. Но вторая часть иудейского погребения осталась неисполненной: Христос Воскресе!
4.Христос Воскресе!
«По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб. И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег; устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые; Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь — Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите. Вот, я сказал вам. И, выйдя поспешно из гроба, они со страхом и радостью великою побежали возвестить ученикам Его… Когда же они шли, то некоторые из стражи, войдя в город, объявили первосвященникам о всем бывшем. И сии, собравшись со старейшинами и сделав совещание, довольно денег дали воинам, и сказали: скажите, что ученики Его, придя ночью, украли Его, когда мы спали; и, если слух об этом дойдет до правителя, мы убедим его, и вас от неприятности избавим» (Мф. 28, 1—8, 11—14).
Неужели никто, кроме жен-мироносиц, сотника и римских воинов, не видел такого события, как сошествие с небес ангела, который отвалил камень? Существует целый ряд исторических свидетельств. Одно из них принадлежит греческому историку Гермидию (Гермизию), официальному историографу Иудеи при прокураторе Понтии Пилате, бывшему из противников Христа. Он сам рассказывает, как убеждал жену Пилата не удерживать мужа от вынесения Господу смертного приговора. В ночь на воскресенье Гермидий отправился ко гробу, чтобы лично убедиться в том, что Умерший не может воскреснуть. «Приблизившись ко гробу и находясь шагах в полуторастах от него,— пишет Гермидий,— мы видели в слабом свете зари стражу у гроба — два человека сидели, а остальные лежали на земле. Было очень тихо, мы шли медленно, и нас обогнала стража, шедшая ко гробу сменить ту, которая там находилась. Вдруг стало очень светло. Мы не могли понять, откуда этот свет… Над землей оказался Человек, как бы весь сотканный из света. Затем раздался удар грома, но не на небе, а на земле. Испуганная стража вскочила и тут же упала на землю. И в это время к гробу справа от нас шла женщина, она вдруг закричала: «Открылось! Открылось!» И в это время действительно стало видно, что огромный камень, приваленный ко входу в пещеру, как бы сам собой отвалился и открыл вход в пещеру. Мы очень испугались. Потом, некоторое время спустя, свет над гробом исчез, и все стало таким, как обыкновенно. Когда после всего этого мы приблизились ко гробу, оказалось, что там нет Тела Погребенного» [20, с. 270—278].
Гермидий говорит, что в день суда над Иисусом жена Пилата писала мужу: «Чем ты искупишь свою вину, если Осужденный тобой действительно Сын Божий?»; Пилат отвечал ей: «Если Он Сын Божий, то Он действительно воскреснет, и тогда я запрещу чеканить свое изображение на монетах» .
Согласно старинному преданию, восходящему к первым векам христианства, имя жены Пилата было Клавдия Прокула. Предполагают, что она была вольноотпущенницей знатного рода Клавдиев, из которого происходил император Тиберий, и женитьба на ней помогла Пилату получить должность прокуратора. Убеждавшая мужа не делать никакого зла Праведнику — Иисусу Христу (Мф. 27, 19), Клавдия Прокула не осталась равнодушной к учению Церкви Христовой. По преданию, она приняла крещение от апостолов.
Незадолго до описываемых событий в Иудее начали чеканить монеты с изображением кесаря Тиберия на одной стороне и маленьким изображением Пилата на другой. Видеть свое лицо на монете было великой честью, но Пилат исполнил свое обещание: он запретил изображать себя на монетах. Нумизматы знают, что с того времени в Иерусалиме чеканились монеты только с изображением кесаря. Известный на Востоке и в Риме личный врач Понтия Пилата сириец Ейшу (Эйшу) по поручению прокуратора в субботу дважды осматривал гроб и хотел со своими помощниками провести ночь у пещеры. «Мы все, врачи и стража,— писал Ейшу,— были здоровы, бодры и чувствовали себя как обычно. У нас не было никаких предчувствий, и мы не верили, что Умерший может воскреснуть. Но Он действительно воскрес, и все мы видели это собственными глазами». Далее он описывает события так же, как и Гермидий. Обычно в своих трудах Ейшу повторял выражение, которое благодаря ему вошло в пословицу на Востоке: «Чего я не видел сам, то считаю выдумкой».
Некий Лабиритиос (Лабириниос) оказался со своими чиновниками недалеко от места погребения Христа. Ясно видевшие падение камня, закрывавшего гроб, поднявшуюся над этим местом необыкновенно ярко сияющую фигуру, Лабиритиос вместе со своими спутниками и сторожами бросились сообщать об этом властям. Член синедриона по имени Маферкант, казначей, из рук которого Иуда получил деньги за предательство, пришел ко гробу расплатиться со стражей: наемная стража оплачивалась сдельно, за несение каждого караула. Маферкант убедился, что гроб Христа надежно охраняется, и, заплатив деньги, ушел, стража осталась до конца смены… Но не успел он далеко отойти, как раздался удар грома, и громадный камень был отброшен неведомой силой. Маферкант увидел над гробом исчезающее сияние. Все это описано в его труде «О правителях Палестины», который считается одним из наиболее ценных и правдивых источников по истории Палестины. «В общей сложности, по подсчетам крупнейшего знатока римской исторической литературы академика И. В. Нетушила (1850—1928), число вполне надежных свидетельств о воскресении Христа превышает 210; по нашим подсчетам, это число еще больше — 230, ибо к данным Нетушила надо добавить еще те исторические памятники, которые были обнаружены после выхода его работы» [20, с. 279].
Иосиф, «привалив большой камень к двери гроба, удалился» (Мф. 27, 60); в оригинале использован греческий глагол кулио — «катить». Пришедшие жены-мироносицы говорили «между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален» (Мк. 16, 3—4). Чтобы описать положение камня, «отваленного от гроба», евангелист Марк воспользовался тем же глаголом с приставкой ана-, указывающей на направление действия вверх: глагол анакулио буквально значит «двигать что-либо вверх по склону». Можно предположить, что камень был отодвинут «вверх по склону» на такое значительное расстояние, что евангелист Лука при описании употребил слово с тем же корнем кулио, но с приставкой апо-, одно из значений которой «удаление прочь»: апокулио — «отодвинуть один предмет от другого на определенное расстояние». Камень весом от 1 до 2 тонн был отвален от двери «вверх по склону» на изрядное расстояние — это поразило всех, кто утром пришел ко гробу. Если бы камень был просто сдвинут в сторону, чтобы можно было войти в гробницу, имелись бы все основания обвинить солдат в том, что они заснули на посту, и сурово их наказать. Если бы солдаты запротестовали и сказали, что печать была сломана во время землетрясения (сломать печать, символизировавшую мощь и силу Римской империи, было страшным преступлением), а камень откатился из-за подземных толчков, они все равно подлежали бы наказанию.
По всему следовало ожидать, что воинов казнят,— но их даже не судят. Несомненно, что заступничество ненавистного Пилату синедриона не могло бы освободить стражников от ответственности. С другой стороны, если бы апостолы украли Тело Иисуса, то неужели Его враги не воспользовались бы удобным случаем, чтобы сразу избавиться и от всех ближайших учеников Христа? Расследованием этого дела и казнью апостолов они не только оправдались бы перед народом за отвержение Иисуса, но еще и значительно утвердились бы в своем влиянии. Однако ничего подобного синедрион не предпринимает. Мало того, через несколько недель, когда апостолы своей проповедью о Воскресении Иисуса Христа стали обращать к Нему тысячи и синедрион потребовал их к себе, то и здесь не решился обвинить их в похищении Тела Иисуса, а ограничился лишь запрещением проповедовать (Деян. 4, 18). В чем причина?
Она очевидна: первосвященники и фарисеи сами выдумали сказку о похищении Тела Иисуса и потому прекрасно понимали, что, возбудив преследование против стражников и апостолов, они разоблачат себя, а народная вера в Воскресшего лишь усилится [6, с. 33]. Апостолы с самого начала обратили ко Христу много людей во враждебном Иерусалиме, провозглашая благую весть о Воскресении Христа — и это чуть не в двух шагах от Его гроба. Иерусалимляне достоверно знали о пустой гробнице. Сам Пилат пишет в донесении римскому императору Тиберию о том, что Христос был распят и воскрес из мертвых и что об этом событии известно всем в Палестине,— так нам сообщают историки Тертуллиан (II в.) и Евсевий (III в.). Тертуллиан, в своей «Апологии» обращаясь к правителям Рима, в подтверждение своих слов ссылается на документы, хранившиеся в их архивах: «Справьтесь с вашими летописями, и вы увидите, что я говорю правду». А что он действительно говорил правду о донесении Пилата, подтверждается тем впечатлением, какое произвело это донесение на императора Тиберия: соглашаясь признать Божество Иисуса Христа, Тиберий не преследовал христиан, и в его правление христианство беспрепятственно распространялось в пределах Римской империи (там же, с. 30).
В этой связи интересно привести еще одно предание, сохраняющееся в Православной Церкви. В древности у язычников и евреев был обычай, являясь к важному лицу, приносить ему что-нибудь в дар в знак уважения. Люди бедные приносили сообразно своему достатку плоды деревьев и яйца. Поэтому святая Мария Магдалина, посвятившая свою жизнь апостольскому служению и не имевшая богатства, представ пред императором Тиберием, поднесла ему крашеное красное яйцо и приветствовала словами: «Христос воскресе!» По преданию, святая Мария Магдалина рассказала Тиберию о земной жизни Спасителя, Его крестной смерти и о воскресении. Первенствующие христиане, узнав о простосердечном приношении равноапостольной Марии Магдалины, стали в подражание ей дарить друг другу на Пасху красные яйца. Обычай этот мало-помалу распространился и сделался всеобщим в христианстве [21, с. 634].
Младший современник апостолов историк Иосиф Флавий (он родился в 37 г. по Р. Х.), описывая времена императора Тиберия в своей книге «Иудейские древности», говорит: «…И в это время выступил Христос Иисус, Человек глубокой мудрости, если только можно назвать Его Человеком, совершитель чудных дел. Когда по доносу первенствующих у нас людей Пилат распял Его на Кресте, возлюбившие Его прежде остались Ему верны. На третий день Он снова явился к ним живой» (XVIII, 33). В прошлом веке свидетельство Иосифа Флавия было взято под сомнение, потому что были известны только два рукописных варианта «Иудейских древностей», в одном из которых слова «на третий день Он снова явился к ним живой» были, а в другом отсутствовали. Кроме того, это свидетельство не согласуется с характером и вероисповеданием Иосифа Флавия, который не был христианином. Так возникла легенда о интерполяции у Флавия. Но когда были найдены еще три варианта рукописи, стало очевидно, что расхождение между первым и вторым списками объясняется не позднейшей вставкой, а потерей страниц во втором списке (в нем, кстати, отсутствуют еще две главы). Строки о Воскресении Христовом имеются в трех списках; заподозрить, что они являются позднейшей вставкой, трудно, так как Иосиф Флавий писал очень своеобразным языком, с соблюдением всех особенностей родного елеонского наречия, и подделать его текст едва ли возможно. В настоящее время никто из ученых не повторяет вымыслы о вставках у Флавия, а те, кто продолжает это делать, показывают, что они отстали как минимум лет на сто .
Существует текст этого отрывка, сохранившийся на арабском языке. Он звучит так: «В то время был мудрый человек, называвшийся Иисусом. Был Он праведен и известен добродетелью. И многие из числа евреев и других народов стали Его учениками. Пилат приговорил Его к смерти на Кресте. И те, кто стал Его учениками, не отвергли Его учения. По их словам, Он явился к ним живым через три дня после распятия; потому и был Он, возможно, тем Мессией, о Котором говорили пророки, описывая чудеса» [2, с. 71].
До нас дошло еще одно историческое сочинение Флавия, вернее, его греческий перевод — это известная «История Иудейской войны». Бывший профессор Юрьевского университета Берендт в 1925 г. обнаружил славянский перевод этой книги, во второй части которой находится отрывок, посвященный Спасителю нашему Господу Иисусу Христу:
«Тогда появился один Человек, если Его можно назвать Человеком. Его природа и внешний вид были человеческие, но Его появление было сверхчеловеческое. Он делал чудеса посредством невидимой силы. Одни говорили, что это наш первый законодатель, воскресший из мертвых и творящий много исцелений и чудес. Другие думали, что Он был послан Богом. Но судя по Его деяниям, я бы не назвал Его Божиим посланцем. Ибо во многом Он действовал не согласно с законом и не соблюдал субботы по обычаю наших предков. Впрочем, Он не делал ничего постыдного или преступного, действуя только Своим словом. Многие из народа последовали за Ним и приняли Его учение, другие же колебались, (хотя) и верили, что через Него еврейский народ может освободиться от римлян. Он имел обыкновение удаляться из города на Оливковую гору и там производил исцеления. Полтораста рабов собрались вокруг Него, а также много простого народа. Видя Его силу, видя, что Он Своим словом делает все, что хочет, они требовали, чтобы Он вошел в город, свергнул Пилата и римских воинов и царствовал над ними. Но Он это отклонил. Когда еврейские старейшины обо всем узнали, первосвященники собрались и сказали: «Мы слишком слабы и немощны, чтобы сопротивляться римлянам, но лук уже натянут; пойдем к Пилату и расскажем ему, что мы слышали, тогда нас нельзя будет ни в чем обвинить; если же он узнает это через других, то лишит нас нашего имущества, мы будем уничтожены и дети Израиля будут рассеяны». И они пошли сообщить Пилату. А он послал своих людей… Чудотворца же Пилат повелел привести к себе. После допроса римляне Его схватили и распяли по их отеческому обычаю» (II, 9, 3).
Но каким образом в славянском переводе «Истории Иудейской войны» мог оказаться фрагмент, отсутствующий в греческом тексте? «История Иудейской войны» была написана Иосифом Флавием на арамейском языке, и утерянный оригинал был, вероятно, более полный, чем перевод. Он предназначался для жителей Ближнего Востока, где арамейский язык был в большом употреблении. Этот текст мог проникнуть в Армению и Персию, а затем к населявшим наши южные степи хазарам, которые в IX в. приняли иудейское вероисповедание и находились в оживленных торговых отношениях с южными славянами. Рукопись Иосифа Флавия, таким образом, могла быть переведена с арамейского на славянский и сохраниться в этом переводе. Приведенный фрагмент содержит некоторые особенности, указывающие на авторство Флавия. Так, нигде не названо имя Спасителя; ни один христианский редактор не написал бы также слов: «Я бы не назвал Его Божиим посланцем»; имеется совпадение с текстом «Иудейских древностей» («если Его можно назвать Человеком») [22, с. 17—21].
Свидетельство Флавия — иудейского историка, не сочувствовавшего христианам,— ценно для нас как источник, независимо подтверждающий повествование евангелистов. Может быть, для кого-то покажется более авторитетным свидетельство знаменитого римского историка язычника Тацита. Он родился в 54 г. по Р. Х.; упоминая в своей летописи (13, 44) о первом гонении на христиан, бывшем в 64 г. при Нероне , Тацит говорит, между прочим, следующее: «Виновник имени христиан, Христос, был умерщвлен в царствование Тиберия прокуратором Понтием Пилатом» [цит. по: 11, с. 12].
Смотрите, всего за тридцать лет христианство распространилось от Иудеи до Рима — средоточия тогдашнего мира — и превратилось в могучую силу, возбудившую гнев и преследование Нерона [11, с. 12].
Бесспорным историческим свидетельством являются книги Нового Завета, написанные в I в. по Р. Х. «Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали. Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию» (1 Кор. 15, 1—4).
Все четыре Евангелия согласно повествуют о жизни и учении Христа Спасителя, о Его чудесах, крестных страданиях, смерти и погребении, о Его Воскресении из мертвых и Вознесении на небо. Взаимно дополняя и разъясняя друг друга, они представляют собой единую книгу. Есть основание предполагать, что Евангелие от Матфея создано раньше всех — не позже 50—60 г. по Р. Х. — и первоначально написано на еврейском языке; затем, может быть, самим же апостолом Матфеем оно было переведено на греческий. Евангелия от Марка и Луки написаны позднее, но, во всяком случае, до 70 г. по Р. Х., то есть до разрушения Иерусалима, а святой Иоанн Богослов написал свое Евангелие в глубокой старости, около 96 г. по Р. Х.
Новозаветные священные книги написаны на греческом языке, но не на классическом греческом, а на народном александрийском наречии греческого языка, так называемом койне, на котором говорили или, во всяком случае, который понимали все культурные обитатели Восточной и Западной половин тогдашней Римской империи. Евангелисты потому и писали на этом языке, чтобы сделать новозаветные священные книги доступными для чтения и понимания всех образованных граждан. Для письма, по обычаю тех времен, употреблялись только прописные буквы, без знаков препинания и без пробелов между словами [23, с. 1—2, 3, 6].
В библиотеке имени Джона Райланда в английском городе Манчестере хранится наиболее древний сохранившийся фрагмент Нового Завета (130 г. по Р. Х.). С трепетом и благоговением развернув древнейший свиток, увидим маленький кусочек папируса (9 Х 6 см), на котором написано: «Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого,— да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет. Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский?» (Ин. 18, 31—33). Перевернув папирус, прочтем на обратной стороне: «Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. Пилат сказал Ему: что есть истина? И, сказав это, опять вышел к иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем» (Ин. 18, 37—38). Из заключения экспертов следует, что этот фрагмент является частью обширной рукописи, первоначально имевшей 130 страниц, размером 22 Х 21 см каждая. Сравнив форму букв и стиль письма с другими, уже датированными рукописями, специалисты пришли к заключению, что эта древнейшая копия с несохранившегося подлинника Евангелия от Иоанна была переписана в тридцатых годах II в. по Р. Х., то есть спустя всего 34 года после его написания самим апостолом Иоанном Богословом [2, с. 37].
Хотя время написания каждой из священных книг Нового Завета не может быть определено с безусловной точностью, но совершенно несомненно, что все они были написаны во второй половине первого века. Это видно из того, что целый ряд писателей второго века, такие, как святой мученик Иустин Философ в своей апологии, написанной около 150 г. по Р. Х., языческий писатель Цельс в своем сочинении, написанном тоже в середине второго века, и особенно священномученик Игнатий Богоносец в своих посланиях, относящихся к 107 г. по Р. Х., апостол Варнава (70—100 гг.), Поликарп Смирнский,— все делают множество ссылок на новозаветные священные книги и приводят из них дословные выдержки [23, с. 3; 24, с. 10—11].
В послании апостола Варнавы, написанном около 76 г., находим две точные цитаты из Евангелия от Матфея: «пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (послание, глава 5 — Мф. 9, 13); «много званных, а мало избранных» (послание, глава 4 — Мф. 22, 14), и одну — из Евангелия от Луки: «просящему у тебя давай» (послание, глава 19 — Лк. 6, 3). Приведя слова «много званных», апостол Варнава добавляет: «как написано» — таким образом прямо свидетельствуя, что он взял эти слова, а следовательно, и другие находящиеся в наших Евангелиях не из устного, а из письменного предания [11, с. 54—55].
Святой Игнатий Богоносец был епископом Антиохийским с 67 по 107 г. по Р. Х. Из его сочинений, дошедших до нас, ученые признали подлинными семь посланий, написанных в 107 г. по Р. Х. Святой Игнатий пишет: «Евангелие содержит нечто превосходнейшее, именно — пришествие Господа нашего Иисуса Христа, Его страдание и Воскресение. Ибо возлюбленные пророки предвозвестили о Нем, а Евангелие есть совершение» (из послания к Филадельфийцам из Троады, ст. 9). В послании к Смирнянам (ст. 7) он дает совет «внимать пророкам, особенно же Евангелию, в котором раскрыто для нас страдание Господа и несомненно доказано Его Воскресение». В своих посланиях святитель Игнатий Богоносец нередко приводит дословно некоторые места из Евангелия, например: в послании к Римлянам (ст. 6) — «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит» (Мф. 16, 26); в послании к Поликарпу (ст. 2) — «будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10, 16); в послании к Смирнянам (ст. 1) — «Господь наш крестился от Иоанна, чтобы «исполнить всякую правду» (Мф. 3, 15); в том же послании, в ст. 3 — «И когда Он пришел к бывшим с Петром, то сказал им: «осяжите Меня и рассмотрите» (Лк. 24, 39), что Я не дух бестелесный».
Евсевий и Иероним свидетельствуют, что святой Игнатий вместе со святым Поликарпом Смирнским и святым Папием Иеропольским были учениками апостола Иоанна Богослова, а Иоанн Златоуст пишет, что святой Игнатий близко общался с апостолами, при них находился и епископскую власть получил непосредственно от них, сделавшись преемником апостола Петра в Антиохии [6, с. 9—10].
Почитаем послания Игнатия Богоносца: «Он был распят и умер при Понтии Пилате. Он был распят на самом деле, а не для вида, и умер. Он также Воскрес из мертвых на третий день. В день приготовления к празднику Пасхи, в третьем часу, Он получил Свой приговор от Пилата, ибо Отец Его позволил это; Он был распят; в девятом часу Он испустил дух и еще до заката был погребен. Всю субботу Он пролежал в гробнице, куда положил Его Иосиф Аримафейский. Его били плетьми, хлестали по щекам, плевали на Него; на Него надели терновый венец и багряницу; Его приговорили к смерти и распяли — по-настоящему, не для вида, не обманно, не игрой воображения. Он истинно умер, был погребен и восстал из мертвых» [цит. по: 2, с. 170]. И еще: «Славлю Иисуса Христа Бога, так умудрившего вас. Ибо я узнал, что вы непоколебимо тверды в вере, как будто пригвождены ко Кресту Господа Иисуса Христа… Я знаю и верую, что Он и по Воскресении Своем был и есть во плоти. И когда Он пришел к бывшим с Петром, то сказал им: возьмите, осяжите Меня и посмотрите, что Я не дух бестелесный. Они тотчас прикоснулись к Нему и уверовали… Посему-то они и смерть презирали и явились выше смерти…» Иисус Христос «истинно родился, ел и пил, истинно был осужден при Понтии Пилате, истинно был распят и умер… истинно воскрес из мертвых… Этого иные не признают в Нем и отвергаются Его, или лучше — они отвержены Им, потому что любят больше смерть, чем Истину… Они удаляются от Евхаристии и молитвы, потому что не признают, что Евхаристия есть Плоть Спасителя нашего Иисуса Христа, которая пострадала за наши грехи, но которую Отец воскресил по Своей благости… Посему надобно удаляться таких… а внимать пророкам, особенно же Евангелию, в котором открыто нам страдание Христа и совершенно ясно Его Воскресение» [25, с. 326, 340—343].
http://www.orthedu.ru/knigi/sinelnikov1/paper5.htm
Просмотрено (82) раз
