Святитель Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский
Дни памяти: 27 сентября н.ст. – Преставление; 26 ноября; 9 февраля – Перенесение мощей; 12 февраля – Собор Трех святителей
Вот ты христианин по самому рождению, воспитан в сей превосходной религии и ничего такого не исполняешь. Что ты скажешь на сие? Без сомнения станешь отвечать: я укажу тебе других, которые исполняют, именно монахов, обитающих в пустынях. Но не стыдно ли тебе признавать себя христианином и отсылать к другим, как будто не можешь показать сам на себе, того, что отличает христианина?
Язычник не замедлит возразить тебе: какая мне нужда ходить по горам, следить пустыни? Ежели нельзя быть благочестивым, живя в городе, то небольшая честь христианским уставам, если надобно для них оставить города и бежать в пустыни. Напротив, покажи мне человека, который имеет жену, детей и дом, и однако ж живет благочестиво. Что скажешь на сие? Не должно ли нам потупить взоры свои и устыдиться? (На Послание к Римлянам)
Потому-то и Eллины не верят нашим словам, ибо они хотят не в словах, а в делах наших видеть доказательство нашего учения о жизни будущей. Видя, что мы строим пышные домы, заводим сады и бани, покупаем поля, они не хотят верить, чтобы мы готовились переселиться в другой небесный град, ибо если бы это было так, говорят они, тогда бы христиане все, что только здесь имеют, променявши на серебро, заблаговременно отправили туда. Нам надлежало бы учить их презирать все видимое, а мы вместо того более всех возбуждаем в них пристрастие к оному. (На Евангелие от Матфея)
Итак какое ты будешь иметь оправдание тогда, как другие устремляются далее цели, а ты ленишься совершить и законное?
Тебе советуем подавать милостыню от имений своих, а другой отвергся всего ему принадлежавшего. Мы умоляем тебя целомудренно жить с женою, а иной не вступал и в брак. Мы тебя просим не быть завистливым, а иной самую душу, полагает из любви к ближним. Мы тебя просим быть снисходительным и кротким к согрешающим против тебя, а иной, будучи ударяем но ланите, подставляет и другую. Что мы скажем, скажи мне? Как отвечать станем, не делая и того, в чем нас другие толико превосходят? (На Евангелие от Матфея)
Я не предлагаю вам ничего неудобоисполнимого. Не говорю – не женись; не говорю – оставь город и устранись от дел общественных, но увещеваю, чтобы ты, оставаясь при них, украшался добродетелью. Я желал бы даже, чтобы живущие в городах больше отличались доброю жизнью, нежели удалившиеся в горы. Почему? Потому что из этого произошла бы великая польза.
«Никто же бо вжигает светильник и поставляет его под спудом» (Мф. 5:16). Посему-то желал бы я, чтобы все светильники поставлены были на свещниках, дабы разливался от них великий свет. Возжем и мы огнь сего света и сделаем то, чтобы сидящие во тьме избавились от заблуждения. Не говори мне: я имею жену и детей, управляю домом и не могу этого исполнить.
Если б ты ничего этого не имел, но оставался беспечным, то никакой не получил от того пользы, а ежели и при всем этом будешь тщателен, то обогатишься добродетелью. Ибо всего нужнее одно, то есть, утверждение духа в добрых расположениях, тогда ни возраст, ни бедность, ни богатство, ни множество дел и ничто другое не может быть нам препятствием. Потому что и старики, и юноши, и женатые, и обязанные воспитывать детей, и ремесленники, и воины успевали исполнять все повеленное.
Даниил был юноша, Иосиф был рабом, Акила был ремесленником, порфиропродательница управляла целым заведением; другой был стражем темничным, иной сотником, как Корнилий, другой имел слабое здоровье, как Тимофей, иной даже бежал от господина, как Онисим; и однако ж никто из них не был удержан никаким препятствием, но все они вели достославную жизнь, и мужи, и жены, и юноши, и старики; и рабы и свободные, и воины, и простолюдины. Итак не будем прикрываться бесполезными и пустыми извинениями, но утвердим в себе доброе намерение (На Евангелие от Матфея)
Что тягостного нам заповедано? или летать по воздуху, или переплыть Этрурскую пучину? Совсем нет.
Нам заповедан столь легкий образ жизни, что не нужно никаких к тому орудий, нужна только душа и расположение. Какие орудия имели апостолы, совершавшие толикие дела! Не в одной ли одежде и без обуви они ходили, а между прочим все преодолевали? Что же трудного в заповедях Христовых? Никого не оскорбляй, ни к кому не питай ненависти, никого но злословь! Противное гораздо тяжелее. (На Евангелие от Матфея)
Для чего исследываешь неисследимое? Для чего испытуешь непостижимое, для чего изведываешь недоведомое? Рассмотри самый источник солнечных лучей. Ты не можешь этого сделать; однако ж ты в этом случае не досадуешь и не скорбишь о своем бессилии. Отчего же ты так смел и опрометчив в предметах гораздо важнейших? Сын громов, Иоанн, возглашающий чрез духовную трубу, услышав от Духа, что бе свет, ничего больше и не испытывал. А ты, не имея его благодати, рассуждая только по своим слабым умозаключениям, – ты усиливаешься переступить даже за черту его ведения. (На Евангелие от Иоанна)
Кто из вас, скажите мне, находясь дома, берет в руки христианскую книгу, вникает в ее содержание и испытует писание? Никто не может этого сказать о себе. Шашки и игральные кости можно найти у весьма многих, а книги (св. писания) ни у кого, или у немногих, да и те занимаются ими не более таких, которые вовсе их не имеют, связывая и навсегда отлагая их в шкафы, и вся забота у них только о тонкости кожи (на которой писаны книги), о красоте письма, а не о чтении. Да и приобретают книги не для пользы, а для того, чтобы высказать этим свое богатство и похвастать. До такой крайности доходит тщеславие! Если диавол не дерзает проникнуть в тот дом, где есть Евангелие, тем более души, усвоившей себе мысли Писания, не коснется и не нападет ни бес, ни грех. Итак освяти твою душу, освяти тело, имея всегда Св. Писание и на устах, и в сердце. (На Евангелие от Иоанна)
Не для того дана ночь, чтобы мы во всю нее спали и бездействовали. Свидетели тому ремесленники, погонщики мулов, торговцы, Церковь Божия, восстающая среди ночи. Встань и ты, посмотри на хор звезд, на глубокую тишину, на великое безмолвие и удивляйся делам Господа твоего. Тогда душа бывает чище, легче и бодрее, бывает особенно способна воспарять и возвышаться; самый мрак и совершенное безмолвие много располагают к умилению. Если взглянешь на небо, испещренное звездами, как бы бесчисленным множеством глаз, то получишь совершенное удовольствие, помыслив тотчас о Создателе.
Если представишь, что те, которые в течение дня шумят, смеются, играют, скачут, обижают, лихоимствуют, досаждают, делают бесчисленное множество зол, теперь нисколько не отличаются от мертвых, то познаешь все ничтожество человеческого самолюбия.
Сон пришел и показал природу, как она есть; он есть образ смерти; он есть образ кончины (мира). Если взглянешь на улицу, не услышишь ни одного голоса; если посмотришь в дом, увидишь всех лежащими как бы во гробе. Все это может возбудить душу и привести на мысли кончину мира. (На Деяния Апостолов.)
Если тот, кто приходит в мироварницу и сидит в подобных заведениях, невольно проникается благоуханием, то гораздо более тот, кто ходит в церковь. Как от бездействия рождается леность, так и от упражнения появляется усердие. Поэтому, хотя бы ты был исполнен бесчисленным множеством грехов, хотя бы ты был нечист, не убегай здешнего собрания. Но что ж скажешь, если я слушаю, но не исполняю? Не малое приобретение и это – признать себя достойным сожаления. Не бесполезен и этот страх, не бесплодна и эта боязнь. Если только будешь сокрушаться о том, что, слушая не исполняешь, то непременно придешь когда-нибудь и к исполнению. (На Евангелие от Иоанна)
Не странно ли, что бывающие на зрелищах пересказывают между собою о именах возниц и плясунов, их происхождении, отчизне, роде занятий, тщательно также рассказывают о достоинстве и недостатках коней; а собирающиеся здесь на знают ничего, что здесь происходит, даже не знают и числа книг священных. (На Евангелие от Иоанна)
В каком другом месте ты услышишь то, о чем любомудрствуешь здесь? Пойдешь ли в суд? Там распри и споры. В сенат? Там забота а делах гражданских. В дом? Там со всех сторон давит попечение о делах частных. В собрании и сходбища на площади? И там все земное и тленное: собирающиеся там рассуждают или о предметах купли, или о податях, пли о роскошном столе, или – продаже полей, или об условиях по другим предметам, или о завещаниях, или о наследстве, иди о других подобных вещах. Войдешь ли даже в царские дворцы? И там опять то же услышишь, все рассуждают о деньгах, о власти, о славе, здесь уважаемой, а о духовном – ни о чем.
Здесь же все напротив, здесь мы рассуждаем о небе и вещах небесных, о душе, о нашей жизни, о том, для чего живем здесь столько времени, куда отходим отсюда, и что ожидает нас после, почему у нас тело из персти, что – жизнь настоящая и что – будущая; словом – ни о чем земном, а все – о духовном, и таким образом получив великие пособия ко спасению, выходим мы отсюда с доброю надеждою… (Седьмая беседа на Лазаря)
Если игрок на цитре, танцор, или другой кто из принадлежащих к театру позовет город, все бегут с поспешностью, благодарят его за приглашение и тратят целую половину дня, внимая ему одному? А когда Бог беседует с нами чрез пророков и апостолов, мы зеваем, чешемся, скучаем. Летом нам кажется слишком знойно, и мы отправляемся на площадь; зимою опять помехою дождь и грязь, и мы сидим дома.
На ристалищах, где нет кровли, защищающей от дождя, под проливным дождем и при ветре, бросающем воду в лицо, стоят многочисленные зрители, беснуясь и не обращая внимания ни на холод, ни на дождь, ни на грязь, ни на дальность пути, ничто их не удерживает дома, ничто не препятствует явиться туда. А сюда, где есть и кровля, и приятная теплота, не приходят и не собираются, несмотря на то, что это нужно для блага их собственной души. Скажи мне, можно ли это снести? (На Евангелие от Иоанна, ч. 2)
Все вы сегодня в радости, а я один в печали. Ибо, когда я смотрю на это духовное море и вижу несметное богатство Церкви и потом подумаю, что по прошествии праздника это множество опять удалится от нас и разойдется, то сокрушаюсь и скорблю душою о том, что Церковь, родившая столько детей, может утешаться ими не в каждое собрание, но только в праздник. Какое было бы духовное веселье, какая радость, какая слава для Бога, какая польза для душ, если бы мы при каждом собрании видели ограды церкви так наполненными. (Беседа на день Крещения)
Если бы кто-нибудь из вас раскрыл теперь свою совесть, то нашел бы внутри себя глубокое спокойствие; ни гнев не волнует, ни похоть не воспламеняет, ни зависть не иссушает, ни гордость не надмевает, ни тщеславие не снедает, но все эти звери укрощены, так как слушание божественных писаний, как бы некоторое божественное оглашение, проникает чрез слух в душу каждого и усыпляет эти безумные страсти. Как же не жалеть о тех, которые, имея возможность приобретать такое любомудрие, не часто обращаются и приходят к общей матери всех – Церкви? Какое мог бы ты указать мне занятие необходимее этого? (Беседа в день Крещения Христова)
Потому особенно я удивляюсь человеколюбию Божию, что Бог, имея возможность взять у тебя все против твоей воли, не хочет делать этого без твоей воли, дабы ты заслужил награду. Например, Он может взять твою душу без твоей воли, но хочет, чтобы ты отдал ее по своей воле, говоря с Павлом: «повся дни умираю» (1Кор. 15:31).
Он может лишить тебя почестей без твоей воли и сделать тебя уничиженным, но хочет, чтобы это было по твоей воле, дабы ты получил воздаяние. Он может сделать тебя бедным против твоей воли, но хочет, чтобы ты сделался таким добровольно, дабы даровать тебе венцы. Видишь ли Божие человеколюбие и наше ослепление? (На Первое послание к Коринфянам)
Мы, истинно мы виновны в том, что язычники остаются в заблуждении. Свое учение они давно уже осудили и на наше смотрят с уважением; но жизнь наша их удерживает от обращения.
На словах любомудрствовать легко, – многие и из них это делали; но они требуют доказательства от дел. Пусть, скажешь, они подумают о наших древних мужах! Но они совсем не верят (древним), а хотят видеть (добродетельных) людей, живущих теперь. Покажи нам, говорят, веру от дел твоих, а дел нет. Напротив, они видят, что мы хуже зверей терзаем ближнего своего, и потому называют нас язвою вселенной. Вот что удерживает язычников и не дозволяет им присоединиться к нам. Поэтому мы будем наказаны и за них, не только за то, что творим зло, но и за то, что чрез нас хулится имя Божие. (На Евангелие от Иоанна, ч. 2)
Носить имя начальника еще не значит быть начальником. Некоторые называются великими именами, как-то: Павлом, Петром, Иаковом, Иоанном; но от этих имен они не делаются тем, чем называются; например, я сам, я ношу одно имя с блаженным (апостолом), но я не то же, что он; я не Иоанн, а только называюсь так.
Начальники – те, которые умеют управлять самими собою. Если же кто не в состоянии управлять своей душою, то как он будет править государством?
Все это сказано мною для того, дабы мы не превозносились властью, дабы знали, что такое власть. Иначе это не власть, а посмешище, рабство, и тысячами других подобных наименований можно бы назвать это. Ибо, скажи мне, что свойственно начальнику. Не приносить ли пользу и благодетельствовать подчиненным? Что же, если этого не будет? Как может другим принести пользу тот, кто не сделал добра самому себе? У кого в душе господствуют бесчисленные страсти, тот как обуздает их в других? (На Деяния Апостолов)
Какое состояние может быть блаженнее нашего, когда мы беседуем среди такого множества слушателей, стяжавших столь пламенную и деятельную любовь к нам? Ибо ничто так не нужно для говорящего, как благорасположенность слушателей. Когда он видит в слушателях пламенное усердие, то укрепляется и сам и как бы приобретает великую силу, зная, что чем обильнее предложит он духовную трапезу, тем более и сам для себя получит прибыли. Ибо в этом отношении духовное противоположно чувственному. Там обилие трапезы причиняет убыток и уменьшает достояние хозяина, а здесь совершенно напротив, – чем более участвующих в трапезе, тем более увеличивается наше достояние. (На Книгу Бытия)
Один день беседовал я с вами и с того дня так полюбил вас, как будто издавна и с раннего возраста я обращался с вами, так соединился с вами узами любви, как будто в течение несчетного времени я наслаждался вашим приятнейшим обществом. Это произошло не оттого, чтобы я был склонен к дружбе и любви, но оттого, что вы больше всех вожделенны и любимы. Ибо кто не изумится и не удивится вашему пламенному усердию, непритворной любви, благосклонности к учителям, согласию друг с другом, которые все вместе достаточны для того, чтобы привлечь к вам и каменную душу? Благословен Бог! При каждом собрании вижу, что пажить возрастает, нивы густеют, гумно наполняется, снопы умножаются. Хотя прошло немного дней, как мы бросили семя, и вот вдруг вырос у нас богатый колос послушания.
Отсюда явно, что не человеческая сила, а Божественная благодать возделывает эту церковь. Таково свойство духовного посева: он не ждет времени, не ожидает, пока пройдет множество дней, не рассчитывает ни месячных оборотов, ни времен года, ни погод, ни годов; но можно в один и тот же день, когда посеяны семена, целою и полною рукою снимать эту жатву. (Беседа на разные случаи)
В любви вот что удивительно: к другим добродетелям примешивается зло, например, нестяжательный часто тем самым надмевается, красноречивый впадает в болезнь честолюбия; смиренно–мудрый часто тем самым превозносится в своей совести; а любовь свободна от всякой подобной заразы; ибо никто никогда не станет превозноситься пред любимым. (На послание к Коринфянам).
Если подойдет кто просить у нас самой малой монеты, укоряем его, поносим, называем обманщиком. И ты не приходишь от сего в ужас; тебе не стыдно за кусок хлеба называть обманщиком! Если он и притворяется, – тебе надлежало пожалеть о нем, что, будучи угнетаем голодом, принужден принимать на себя такую личину. Это обвиняет нас в жестокости. поелику у нас трудно что-нибудь выпросить, то бедные по неволе должны выдумывать бесчисленные хитрости, дабы обмануть наше бесчеловечие и смягчить жестокость. Иное дело, если бы он просил у тебя серебряной или золотой монеты, тогда имел бы ты причину подозревать. А если подходит к тебе за необходимым пропитанием, – что тебе без нужды делать догадки и напрасно спорить, обвиняя его в бездействии и лености? Ежели должно кого укорить в этом, то не других, а нас самих. (На Послание к Римлянам.)
И нет, решительно нет ни одного греха, которого бы подобно огню не истребляла сила любви. Удобнее слабому хворосту устоять против сильного огня, нежели естеству греха против силы любви. Возрастим же сию любовь в душах своих, дабы стать со всеми святыми. (На Послание к Фессалоникийцам)
Таковы блага души: они не исторгаются страданиями телесными, когда душа твердо хранит их, но хотя бы кто растерзал самую грудь и разорвал сердце на мелкие части, и тогда она не выдаст сокровища, однажды вверенного ей верою. Это дело всеустрояющей благодати Божией, которая может и в слабых телах совершать дивное. (На разные случаи)
Не осуждай строго других и не будь жестоким судьей, но кротким и человеколюбивым. Ведь и мы, если невиновны ни в прелюбодеянии, ни в расхищении могил, ни в воровстве, зато имеем другие согрешения, достойные многих наказаний. Ибо и брата часто называли глупцом, а это подвергает нас геенне; и на женщин смотрели невоздержными очами, а это равняется совершенному любодеянию; но что всего хуже – не участвуем достойным образом в таинствах, что делает нас повинными телу и крови Христовой. Не будем же строгими исследователями чужих дел, но станем помышлять о своих собственных и тогда мы не будем так бесчеловечны и жестоки. (На Евангелие от Иоанна)
Спаситель не запрещает судить, но прежде велит изъять бревно их собственного глаза и тогда уже исправлять согрешения других. Ибо всякий свое знает лучше, нежели чужое, и лучше видеть большее, нежели меньшее, и, наконец, более себя самого любит, нежели ближнего. Посему, если ты судишь других, желая им добра, то прежде пожелай его себе, которого грех и очевиднее и более; если же нерадишь о самом себе, то очевидно, что и брата своего судишь не из доброжелательства к нему, но из ненависти и желания опозорить его. (На Евангелие от Матфея)
Не надобно, возлюбленные, входить в состязания со злыми людьми, но научимся, если только это не повредит нашей добродетели, давать место их злых наветам. Таким образом укрощается всякая дерзость. Как стрелы, попадая во что-нибудь упругое, твердое и противодействующее, с большею силою отскакивают назад на пустивших их, когда же стремительность их пускания не встречает противодействия, то скоро теряет силу и прекращается. Так бывает и с дерзкими людьми. Когда мы идем наперекор им, они еще более свирепеют; когда же уступаем им и отстаем от них, тем легко укрощаем их неистовство. (На Евангелие от Иоанна)
Покаянием я называю не то, чтобы только отстать от прежних худых дел, но еще более – чтобы показать дела добрые. Ибо сказано: сотворите плоды достойны покаяния (Лк. 3:8); как же нам сотворить их? Поступая напротив. Например, ты похищал чужое? Вперед давай и свое. Долгое время любодействовал? Теперь воздерживайся и от своей жены в известные дни и привыкай к воздержанию. Оскорблял и даже бил, кого ни встречал? Вперед благословляй обижающих тебя и благодетельствуй бьющим.
Ибо для исцеления нашего не довольно только вынуть стрелу, но еще нужно приложить к ране лекарство.
Ты предавался прежде сластолюбию и пьянству? Теперь постись и пей воду; старайся истребить зло, от прежней жизни происшедшее. Ты смотрел прежде сладострастными очами на чужую красоту? Впредь для большей безопасности совсем не смотри на женщин. Ибо сказано: уклонись от зла и сотвори благо (Пс. 33:15). Опять удержи язык твой от зла и устне твои, еже не глаголати льсти. А я требую, чтобы ты еще говорил доброе. (На Евангелие от Матфея)
Сребролюбие возмутило всю вселенную, все привело в беспорядок; оно удаляет нас от блаженнейшего служения Христу; ибо не можете, говорит Он, Богу работати и мамоне (Мф. 6:24). Ибо мамона требует совершенно противного Христу. Христос говорит: подай нуждающимся, а мамона: отними у нуждающихся; Христос говорит: прощай зломыслящим на тебя и обидящим, а мамона напротив; строи козни против людей, нисколько не обижающих тебя; Христос говорит: будь человеколюбив и кроток, а мамона напротив: будь жесток и бесчеловечен, считай ни за что слезы бедных, и таким образом в день суда сделает страшным для нас Судию.
Ибо если Лазарь, нисколько не обиженный богачом, а только не получивший от него помощи, сделался строгим его обвинителем и не допустил богатого получить какое-либо снисхождение (от Судии), то скажи, какое оправдание будут иметь те, которые не только не подают милостыни из своего имущества, но еще присваивают себе чужое и разоряют дома сирот? Если не напитавшие алчущего Христа навлекли на главу свою столь великий огонь, то похищающие чужое, ведущие бесчисленные тяжбы, несправедливо присваивающие себе имения от всех какую получат отраду. (На Евангелие от Иоанна)
Богат тот, кто не нуждается брать у других, но сам помогает другим. (На Послание к Коринфянам)
Итак не будем заботиться о собирании богатств для того, чтобы оставлять их своим детям, будем научать их добродетели и испрашивать им благословение от Бога, вот величайшее сокровище неизреченное, неоскудевающее богатство, с каждым днем приносящее больше и больше прибытка. Ибо нет ничего равного добродетели, нет ничего могущественнее ее. Хотя бы ты указал мне на людей, владеющих царствами, если только они не имеют добродетели, они будут несчастнее убогих, одетых в рубище. Ужели Господь взирает на различие внешних достоинств? Или преклоняется к знаменитости лиц?
Одно здесь требуется – подвигами добродетели отверзать двери дерзновения к Нему; так что нестяжавший сим путем дерзновения, будет оставаться среди отверженных и лишенных всякой надежды (спасения). Все будем иметь это в виду и так наставлять наших детей, чтобы предпочитали добродетель всему другому, а обилие богатства считали за ничто. (На Книгу Бытия)
Внутри театра – обман, а вне – истина. Но настал вечер, кончилось зрелище – и открылась истина. Так и в жизни и при кончине. Настоящее – театр; здешние вещи: богатство и бедность, власть и подчиненность и. т. п., представляются в ложном виде. Но когда окончится этот день и наступить та страшная ночь или, лучше день – ночь для грешников, а день для праведников; когда закроется театр, когда личины будут сброшены, когда позван будет на суд каждый со своими делами, – не с богатством своим, не с властью, не с почестями и могуществом, но каждый с делами своими – и начальник, и царь, и женщина и мужчина; когда Судья спросит нас о жизни и добрых делах, а не о пышных титулах, не об унизительной бедности, не о жестоком пренебрежении; (и скажет): подай Мне дела, пусть ты и раб, только бы лучше был свободного; пусть ты и жена, только бы мужественнее мужа, когда (говорю) сброшены будут личины, тогда-то обнаружится и богатый, и бедный. (Седьмая беседа о Лазаре)
Я скорблю и болезную, видя, как редка стала между нами добродетель и как, напротив, порок со дня на день усиливается, как ни страх геенны не останавливает нашего стремления к злу, ни любовь к царствию не увлекает нас на путь добродетели, но все мы, так сказать, влечемся, как животные, нисколько не думаем ни о страшном том часе, ни о данных нам от Бога законах, напротив, соображаясь только с мнениями людей и гоняясь за их похвалами, не хотим и слышать, что говорит Евангелие: како вы можете веровати, славу от человек приемлюще, и славы яже от единаго Бога не имуще (Ин. 5:44).
Ибо как домогающиеся человеческой славы совсем теряют славу небесную, так, напротив, ищущие сей славы не лишаются и той. И Сам Господь еще прежде того сказал: ищите прежде царствия Божия, и сия вся приложатся вам (Мф. 6:35); то есть кто ищет царствия, за тем следует все прочее. Ибо кто туда воспарил умом своим, тот с пренебрежением смотрит на настоящее благополучие, как будто бы и не было его. Очи веры, когда видят неизреченные оные блага, уже и не примечают благ видимых; таково то расстояние между теми и другими благами!
Но я не вижу, кто бы невидимые блага предпочитал видимым, потому скорблю и непрестанно болезную сердцем, что нас и самый опыт не научил, ни обетования Божии, ни великие дары не расположили обратиться с любовью к царствию, напротив, влачась еще долу, мы предпочитаем земное небесному, временное будущему, исчезающее прежде своего появления постоянному, преходящее удовольствие непрестающей радости, кратковременное счастье настоящей жизни блаженству бесконечной вечности. Знаю, что вам неприятно слышать это, но простите. Говорю это, заботясь о вашем спасении и желая, чтобы вы лучше здесь потерпели малую неприятность и избавились от вечного наказания, нежели, порадовавшись немного здесь, подвергнулись вечному мучению.
Прошу возбудить свой ум, и каждый да испытает себя – сделал ли он что доброго в прошедшее время, получил ли какую пользу от этих непрерывных наставлений, устроил ли что ко благу ближнего, исправил ли какие-либо из своих недостатков, извлек ли из ежедневных наших увещаний какое-либо поощрение к любомудрию; и если совершил какие добрые дела, да заботится о их приращении и никогда да не прекращает этой прекрасной заботы. Если же кто видит себя еще во власти греховной привычки и все в тех же грехах, таковой сделай насилие своей душе, потребуй отчета в такой беспечности и не пускай ей продолжиться долее, но, перестав повиноваться греховной привычке, останавливай ее стремление, обуздывай помысел, приводи себе на ум ужасный тот день. (На Книгу Бытия)
Если кто рассмотрит и настоящие наши дела, увидит, какую пользу приносят скорби. Ныне, наслаждаясь миром, мы ослабели, обленились и наполнили Церковь тысячами зол. Когда же терпели гонения, тогда были целомудреннее, благонравнее, ревностнее и усерднее как к сим собраниям, так к их слушанию. Что огонь для золота, то скорбь для души; она стирает с нее скверну, делает ее чистою, светлою и ясною. Скорбь вводит в царство, а беспечальная жизнь в геенну, посему к царству тесный, а в геенну пространный путь. (На послание к Коринфянам)
Ни величие власти, ни множество денег, ни обширность могущества, ни крепость телесная, ни роскошный стол, ни пышные одежды, ни прочие человеческие преимущества доставляют благодушие и радость; но бывает сие плодом только духовного благоустройства и доброй совести. Имеющий чистую совесть, хотя одет он в рубище, хотя борется с голодом, благодушнее живущих роскошно; но сознающий за собою худое, хотя обложен кучами денег, беднее всех. (На Послание к Римлянам)
Хотя мне и неизвестно, в чем каждый из нас когда-либо согрешил, однако столь много грехов, что не знающий всего совершенно может указать на многие из них.
Кто из вас не ленился на молитве? Кто не гордился? Кто не тщеславился? Кто не сказал оскорбительного слова брату? Кто не допустил злого пожелания? Кто не посмотрел бесстыдными глазами? Кто не вспомнил о враге с возмущением духа и сердца своего не наполнял надмением? Если же находясь в церкви, и в краткое время соделались преступными в толиких грехах, то каковы будем когда выйдем отсюда? Если в пристани столько волн, то когда выйдем в пучину зол, т.е. выйдем на торжище, приступим к гражданским делам и домашним заботам, тогда будем ли в силах даже и узнать самих себя. (На Евангелие от Матфея)
Аще принесеши дар твой ко алтарю, и ту помянеши, яко брат твой имат нечто на тя, остави ту дар твой пред алтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой (Мф. 5:23,24). О благость! О неизглаголанное человеколюбие! Господь повелевает, чтобы поклонение Ему оставлено было ради любви к ближнему; какая кротость может сравниться с тою, которая выражается в сих словах! Пусть, говорить Он, прервется служение Мне, только бы сохранилась твоя любовь. (На Евангелие от Матфея)
Не останавливай своих взоров на лице лежащего, ибо сим возбудишь в себе скорбную страсть; но возведи мысль твою от лежащего к небу. Не сей лежащий труп есть сын твой, но тот, который отлетел и восшел на неизмеримую высоту. Итак, когда видишь закрытые глаза, сомкнутые уста и неподвижное тело, не о том помышляй, что сии уста не говорят более, сии глаза более не видят, сии ноги более не ходят и все обращается в тление, – не о сем рассуждай, но о том, что сии уста лучше будут говорить, сии глаза увидят лучшее и большее, сии ноги понесутся некогда по облакам и сие разрушающееся тело облечется в бессмертие, и ты опять получишь сына, но лучшего и светлейшего. Если же видимое тобою причиняет тебе боль, скажи сам себе: это одежда, и он скинул ее для того, чтобы опять получить ее же, но многоценнейшей; это дом, но его разрушают для того, чтобы сделать его светлее. (На Послание к Коринфянам)
Азбука
Просмотрено (37) раз
